Серый Орел, кайова-апач. 1872 г.
Частота проникновений во вражеский лагерь зависела лишь от желания воина, его храбрости и, в какой-то мере, жадности. Чаще всего индеец пробирался к палаткам один раз, после чего стремился как можно быстрее скрыться. Но наиболее хладнокровные воины возвращались во вражеский лагерь несколько раз за ночь, чтобы увести как можно больше ценных лошадей. Иногда краснокожие конокрады могли удачно увести лошадей в первую ночь, но, решив, что этого мало, затаиться недалеко от лагеря и проникнуть в него и во вторую ночь. Самые отчаянные пытались проникнуть в лагерь за лошадьми во вторую ночь, даже если первая их попытка была неудачной и они были обнаружены и обстреляны.
Судьба вражеского воина, захваченного в лагере, была незавидной – чаще его убивали на месте, иногда перед этим подвергали жесточайшим пыткам. У него практически не было шансов выжить, хотя известны случаи, когда человека отпускали. Об одном из таких рассказал индеец из племени фоксов. В молодости он однажды проник в деревню пауни и увел много лошадей. В следующий раз он снова выбрал целью эту деревню, и вновь удача улыбнулась ему. И в третий раз тоже. Но на четвертый пауни уже ждали его в засаде. Воины схватили фокса и оттащили в жилище верховного вождя. Конокрад дрожал от страха, ожидая худшего, но пауни не спешили убивать его. Они раскрасили ему лицо, одели в красивые одежды. «Ты уже трижды удачно уводил наших лошадей, а теперь уходи и больше никогда не возвращайся», – сказал напоследок вождь. По словам фокса, он больше никогда не беспокоил пауни. Белому человеку тяжело понять, почему индейцы поступили таким образом, но для краснокожих цель этих действий была совершенно ясна. Пауни проявили благородство к врагу и вызвали уважение к себе, не опозорив его при этом.
Сбор после выхода из вражеского лагеря
После того как каждый воин уводил достаточное количество лошадей, собирались в заранее обусловленном месте. По обычаю, члены отряда не должны были разделяться и действовали сообща. Воины забирали оставленные пожитки, садились верхом и без промедления уезжали. Для отставших иногда оставляли какой-либо знак-указатель. Удалившись на достаточное расстояние, где их уже нельзя было услышать, они начинали бешеную многодневную скачку в сторону дома. Даже если в лагере моментально обнаруживалась пропажа, воины все равно по возможности устремлялись к назначенному месту сбора, потому что вместе было легче отбиваться от погони.
Если кто-нибудь первым возвращался на место, забирал свои вещи и, не дождавшись товарищей, уезжал, он подвергался серьезной критике. Однако и в этом случае воин мог самостоятельно принимать решения и поступать в зависимости от сложившейся ситуации. Однажды шайены ночью отправились в лагерь кроу, чтобы увести лошадей. Первым на место сбора вернулся воин, который выкрал большой табун и, не дожидаясь товарищей, взял свои вещи и уехал. В родное селение он прибыл первым, где объяснил свой поступок следующим образом. Он увел у кроу так много лошадей, что, если бы задержался и уехал вместе с остальными, его огромный табун замедлил бы бегство всего отряда, тем самым он подверг бы друзей дополнительному риску. Объяснение было принято.
Угон вражеских табунов
Случалось, что воины оставляли без средств передвижения целые общины. В таких случаях враги не могли даже преследовать конокрадов. Обычно табуны паслись на некотором расстоянии от лагеря – порой в нескольких милях от него, в укромном месте. Их уводили ночью, и пропажа обнаруживалась только утром, когда хозяева приходили, чтобы отвести табун на водопой. Иногда индейцы угоняли огромные табуны прямо из-под носа владельцев, проявляя при этом отчаянную храбрость и большую изобретательность. Как правило, пострадавшими оказывались неопытные белые переселенцы или слишком уверенные в себе армейские офицеры. Полковник Томас Мунлайт лишился коней, отмахнувшись от советов опытных людей, рекомендовавших выставить охрану во время привала. Индейцы угнали всех лошадей, вынудив солдат сжечь седла и пешком возвращаться в форт Ларами. Генерал Гренвилл Додж, командующий департаментом Миссури, сообщал: «Полковник Мунлайт позволил индейцам неожиданно напасть на свой лагерь и угнать табун. Я приказал уволить его со службы».
При нападениях на индейские лагеря крупных вражеских сил угон табунов становился первостепенной задачей противника. Основной метод заключался в том, чтобы обратить лошадей в паническое бегство и направить их в нужном направлении. Кроу использовали для этого специфический музыкальный инструмент, называемый «бычий ревун», – плоскую дощечку с привязанной к ее концу веревкой. Когда дощечку раскручивали, держа за конец веревки, она производила громкий жужжащий звук, который очень пугал животных, и они уносились прочь. Чаще всего для этих целей применяли одеяла или бизоньи накидки. Именно так потеряли всех лошадей люди из охотничьей партии Стюарта. Они переночевали на берегу реки, а рано утром поднялись – одни начали готовить завтрак, а другие собирать поклажу к дальнему переходу. Стреноженные лошади паслись неподалеку на лужайке. Неожиданно раздались крики: «Индейцы! Индейцы! К оружию!» Мимо лагеря пронесся конный кроу с красным флагом в руке и остановился на ближайшем холме, размахивая им. В этот момент на другой стороне лагеря, за пасущимися лошадьми, раздался дьявольский крик и появилось несколько индейцев, с гиканьем скакавших к табуну. Испуганные животные, привлеченные развевающимся флагом, в панике помчались к кроу-одиночке. Всадник развернул коня и поскакал, преследуемый обезумевшими лошадьми охотников, подгоняемыми вопящими краснокожими. Трапперы похватали ружья и попытались отрезать индейцев от своего табуна, но в тот же момент раздались военные кличи с другой стороны. Это другая группа краснокожих попыталась захватить оставленную в лагере поклажу. Трапперам пришлось бежать обратно, чтобы спасти ее. Индейцы промчались мимо, а один из них на скаку приподнялся в седле, выкрикнул несколько ругательств и шлепнул себя по заду в самой издевательской манере. Позднее Стюарт сообщал, что кроу было не более двадцати человек, и он не смог не восхититься хитростью краснокожих, отметив, что никогда не слышал о более отважных действиях индейских воинов.
Генерал Дэбней Мори пострадал похожим образом от команчей: «Этой ночью, когда весь лагерь задремал, налетели команчи. Они промчались по лагерю на полном скаку, размахивая одеялами и бизоньими накидками и вопя, словно демоны. В результате все животные команды Кука в панике понеслись прочь, и на следующее утро он обнаружил себя пешим посреди безбрежной равнины. Он оставался там, пока не смог получить достаточно лошадей, чтобы перетащить фургоны в форт».
Вашингтон Ирвинг сообщал, что индейцы пользуются двумя основными методами при угоне табунов у белых путешественников. Ночью воин пробирается в табун, тихо отводит вожака от лагеря, а остальные лошади сами идут следом, не производя при этом никакого шума. В другом случае воин также скрытно пробирается в табун, медленно садится верхом на коня, после чего пускает его галопом. Весь табун при этом впадает в панику и несется следом.
