У хидатсов существовал необычный институт зимних вождей, ответственность которых за потери была крайне велика. После возвращения с летней племенной охоты и сбора урожая на полях хидатсы уходили и ставили лагерь (или несколько лагерей), в котором проводили зимние месяцы. Размещали его всегда в густом лесу, служившем защитой от зимних метелей и ураганов. Руководил таким лагерем избранный советом зимний вождь. С одной стороны, он обладал непререкаемым авторитетом, с другой – отвечал за все несчастья и гибель людей. Зимний вождь не участвовал в военных действиях, если только враги не нападали на лагерь, но нес ответственность за всех убитых соплеменников. Правда, он мог записать на свой счет каждого врага, убитого хидатсами в период своего руководства. Например, около 1863 года «зимним вождем» был Вишни во Рту. Он получил признание как военный лидер за пятерых сиу, убитых в схватке у Сэдл-Бьютт. В том бою был ранен в легкое Красный Лист. Позднее Красный Лист перенапрягся на охоте, его рана открылась, и он умер от потери крови. Это посчитали равным потере человека в бою, и ответственность за его смерть была возложена на Вишни во Рту.
Ответственность зимнего вождя заканчивалась по возвращении в летнюю деревню. Когда враги были далеко, семьи возвращались в деревню небольшими группами родственников, помогая друг другу с пожитками и в заботе о детях. Но если сообщалось о признаках вражеских военных отрядов, община передвигалась организованной группой с зимним вождем впереди и Черными Ртами, следящими за порядком и отстающими. Все помогали друг другу. У зимнего вождя не было права остановить людей, желающих покинуть основную группу и разбить охотничий лагерь в холмах. Но как только они уходили, он не нес за них ответственности.
Зимние вожди делали все возможное, чтобы искупить вину. Например, если кто-то был убит известным врагом (во время перемирий люди различных племен встречались и часто лично знали многих своих врагов), зимний вождь собирал военный отряд или самостоятельно отправлялся в поход и возвращался со скальпом конкретного врага или его родственника. Такой подвиг, направленный против конкретного вражеского воина, особенно совершенный вдали от своего лагеря, оценивался очень высоко. Когда он возвращался после успешного похода, скальп убитого врага передавался сестре погибшего соплеменника. Она несла его во время военных плясок и в песнях восхваляла того, кто его добыл. После этого семья погибшего больше не держала зла на зимнего вождя. Он мог поступить и другим способом. Например, узнав, что уходит военный отряд, бывший зимний вождь приносил в жертву дары и молился за успех военного похода. Если поход был удачным, в благодарность за ритуальную поддержку он получал от вернувшихся воинов скальп. Скальп передавался сестре или матери погибшего, которые несли его во время плясок. На этом дело считалось закрытым.
Часть X
Оборонительные военные действия и защитные меры
Охрана лагерей кочевых общин
В жизни индейца не было мирного времени. Не было ни единой ночи, когда не могло произойти нападение. Даже если лагерь был огромен и, казалось, количество боеспособных воинов в нем должно служить гарантией безопасности, постоянную угрозу представляли рыскавшие в округе маленькие вражеские отряды. Люди были осторожны, удаляясь от лагеря, особенно в ночное время. Детей приучали не плакать по ночам, когда звуки хорошо разносятся на большие расстояния, чтобы не выдать своего местоположения. Мужчины всегда спали в набедренной повязке, имея под рукой оружие. Укладывая детей спать, матери сиу на случай неожиданного нападения часто надевали им на ноги мокасины, чтобы при необходимости выскочить из палатки и бежать, не теряя времени на одевание ребенка. Только во время периодов сильного холода и снежных бурь люди в индейском лагере могли немного расслабиться. И все же индейцы редко заботились о полноценной охране селений. Берландье писал: «Примечателен факт, что, даже будучи в состоянии войны, они не принимают никаких предосторожностей ни днем, ни ночью для охраны лагерей или лошадей. Я бы никогда не поверил этому, если бы не путешествовал с общиной команчей, когда они были в войне с липанами… С нами находилось более сотни семей этих замечательных людей, и если бы мы предусмотрительно не выставили сопровождавших нас драгун, не было бы никого, кто бы следил за безопасностью наших лагерей».
Практически те же слова мы находим у лейтенанта Джеймса Брэдли: «Подобно большинству кочевых племен, черноногие никогда не укрепляют свои лагеря и крайне редко выбирают для них место, исходя из возможностей хорошей защиты… Не в их обычае устанавливать охрану вокруг лагеря днем или ночью, поэтому, несмотря на распространенное мнение, неожиданно напасть на их поселение совсем не трудно… Когда они не чувствуют опасности, их табуны порой отгоняются в изолированное место и оставляются там на несколько суток совсем без охраны. Поэтому военный отряд может без проблем приблизиться к лагерю и угнать их». Эдвард Кертис, однако, писал, что члены военных обществ черноногих, летом исполнявших в лагере функции «полиции», с наступлением ночи выкрикивали предупреждения, что все должны в течение ночи оставаться в своих палатках, и если кто-либо будет замечен бродящим по лагерю, его схватят и в случае сопротивления изобьют, а его бизонью накидку порежут на полосы, после чего голым водворят назад в палатку. «Несколько «полицейских» охраняли лагерь до рассвета, – писал Кертис, – каждый патрулировал ту часть лагеря, в которой обосновалась его община, останавливаясь на краю своей части, встречая «полицейского» другой части и обмениваясь с ним сигналами». Но эта информация абсолютно ошибочна, и сами индейцы часто отмечали отсутствие каких-либо видов организованной охраны лагеря у своих племен. Черноногие Ленивый Мальчик и Хвост Ласки подтвердили Джону Юэрсу, что пиеганы и блады практически никогда не выставляли ночную охрану, и так же поступали люди из вражеских лагерей, в которые они проникали. Джеймс сообщал об отсутствии охраны у омахов, а Бонневиль – у плоскоголовых, неперсе и пан д’орей. То же отмечалось и у всех остальных племен. Члены воинских обществ, назначаемые вождями общин выполнять полицейские функции, в действительности следили за порядком в лагере, а не за его пределами. Они разнимали ссорящихся и наказывали людей, нарушавших запреты племенного совета.
Индеец кри по имени Мустатем-мутиапек
Лишь если основная часть мужчин лагеря отправлялась на охоту, могла быть выставлена охрана. Красивый Щит, кроу, вспоминала: «Как только мы добрались до места новой стоянки, мужчины отправились охотиться на бизонов, оставив с палатками только женщин и детей. В таких случаях наш вождь всегда высылал разведчиков на возвышенности, чтобы следить, не появятся ли враги, а потому мы, женщины, чувствовали себя в достаточной безопасности». И все же женщины и дети оказывались практически беззащитными в случае нападения крупного отряда – оставшиеся в лагере воины не могли защитить их. В таких случаях дело часто заканчивалось кровавой резней. Кроу стали жертвами подобного несчастья в первой четверти XIX века, когда их лагерь из сотни палаток (община численностью в 500–800 человек) атаковали сиу и шайены, и огромное количество женщин и детей было убито и захвачено в плен. «С тех пор, – вспоминали старики, – мы никогда уже не были такими сильными, как прежде».
