Тео качает головой:
– В общем-то нет. Люди называют ее Огненной Девой. Я впервые встретилась с ней вчера.
– Значит, до вчерашнего дня вы с ней не разговаривали?
– Нет.
– Но вы знали о ней?
– Конечно. Мы все знали. Она живет в автомобиле. Она появилась там после начала учебного года.
– Вам известно, откуда она пришла? Вообще что-нибудь о ней?
Тео качает головой.
– А молодой человек, который иногда оставался с ней? Вы с ним встречались?
–. Вчера он прогнал нас… когда мы разговаривали с ней.
– О чем вы с ней беседовали?
Ее лицо пылает.
– Я… если принести ей подарок, то она покажет вам фокус. Она глотает огонь.
Он что-то пишет в блокноте.
– Значит, вы принесли ей подарок?
– Да. То есть я дала ей немного сладостей. А потом вязальные спицы и клубок пряжи. Конечно, все это глупости, но мне было любопытно. Многие ребята говорили о ней, и я решила сама посмотреть. Хотела увидеть фокус. И правда, он был очень ловкий. Она держала в руке огненный шарик, а потом открыла рот и проглотила его… – Тео неловко умолкает.
– Вы можете описать вязальные спицы и пряжу?
Вопрос такой неожиданный, что она на секунду задумывается:
– Ну да, конечно. Пряжа была темно-алая, барочной марки: меринос и альпака. А спицы были из розового алюминия. Восьмой размер.
Детектив кивает:
– Вы можете что-нибудь еще рассказать об этой девушке; может, вы что-то видели или слышали?
– Пожалуй, нет.
– И вы никогда не слышали ее настоящего имени? Она вам не говорила?
– Она не сказала ни слова. Ребята рассказывали, что она не может говорить… что она немая или что-то в этом роде. Они говорили, что у нее обгорело горло от того, что она часто глотала огонь. – Теперь Тео говорит уверенно, распространяя чужие сплетни.
– Значит, последний раз вы видели ее вчера во второй половине дня? – Детектив смотрит ей в глаза, и Тео чувствует, как у нее перехватывает дыхание. Вчера поздно вечером она снова видела Огненную Деву и ее парня, спавших в обнимку. Они выглядели так мирно; его рука крепко обнимала ее.
– Да, – отвечает Тео, хотя и не сомневается, что детектив распознает эту ложь.
– И в какое время это было? – спрашивает он.
– Сразу после уроков. В три часа.
Он кивает.
– Я попрошу вас позже прийти в участок и повторить ваши показания. Можете привести с собой родителей.
– Я… меня арестуют? – спрашивает Тео. Ее мать будет страшно разочарована. Она будет чувствовать себя виноватой и думать: «Если бы я больше времени проводила дома и лучше заботилась о ней, то этого бы не случилось».
– Арестуют? – Он выглядит удивленным. – Разумеется, нет! Я всего лишь задам вам те же вопросы, что и сейчас, только их напечатают.
– Не понимаю, – говорит Тео.
– Судя по всему, одна из ваших вязальных спиц послужила орудием преступления.
– Одна из вязальных спиц?
– Боюсь, я ничего не могу к этому добавить. – Он возвращается к предыдущей странице блокнота. – В школе сообщили ваш адрес: Вайн-стрит, дом 6, квартира 3В. Номер вашего телефона 555—29–49. Это правильная информация?
– Да.
– Хорошо. Вскоре я свяжусь с вами и назначу время.
– Ладно, – в каком-то оцепенении говорит Тео.
– Спасибо за содействие, – говорит детектив. Он поворачивается и направляется к толпе на заброшенном участке. Тео секунду стоит неподвижно, потом поднимается на крыльцо и входит в школу, потому что школа внезапно кажется самым надежным местом на свете.
Некко
Некко наконец достигает того места, где обычно купалась мама, прямо под старым мостом, с которого она потом прыгнула в реку.
В первые дни после смерти мамы Некко посещала это место. Она садилась на берегу, смотрела на Стальной мост и представляла, как мама стоит на краю с раскинутыми руками, словно огромная птица, готовая к полету.
«Почему, мама? Почему?»
Потом она снова и снова воспроизводила последние моменты их совместной жизни, словно закольцованную пленку воспоминаний, безуспешно пытаясь понять, что она могла сделать по-другому, как могла спасти свою мать.
В то последнее утро Некко рано ушла собирать банки и бутылки и обнаружила хороший улов. Именно она распоряжалась деньгами и определяла, когда запасы нуждались в пополнении, когда приходило время добыть больше денег, украсть в магазине очередную банку кофе или пачку сахара. Некко заботилась о том, чтобы у них хватало еды. Мама больше не отвлекалась на тривиальные вещи вроде продуктов или их происхождения. Каждый раз, когда Некко выражала беспокойство по этому поводу, мама говорила: «Великая Мать даст все, что нужно». «Как же, держи карман шире!» – думала Некко и отправлялась на свалку или на пиратскую вылазку в магазин.
Некко и ее мать неплохо питались тем, что выбрасывали другие люди: черствым хлебом, увядшими овощами, супом из мятых банок, слегка подпорченными фруктами. Они наполняли кладовую в Зимнем Доме мятыми пачками чая, вскрытыми пакетами муки, сахара и крупы с истекшим сроком годности. Они наполняли бутылки водой из раковин в общественных туалетах и питьевых фонтанчиков.
В то утро Некко вернулась в Зимний Дом с пятнадцатью долларами, вырученными за собранные банки и бутылки, и собиралась отвести маму в ее любимый кафетерий «Кофейная чашка», где можно было приобрести бездонную чашку за один доллар. Если там будет одна из дружелюбных официанток, им дадут дополнительную порцию рогаликов с пакетиками джема и мармелада. Мама любила мармелад. Они усядутся в зеленой виниловой кабинке, положат в кофе побольше молока и сахару и включат старомодный музыкальный автомат на столе. Мама знала все песни и иногда тихо подпевала, вспоминая лучшие времена.
Но, вернувшись домой, Некко обнаружила, что мама пакует вещи.
– Что происходит? – спросила Некко.
– Я решила, что сегодня нам нужно спуститься вниз по реке. Вернуться в лагерь. – Мама суетливо бегала вокруг, беспорядочно бросая вещи в коробки и сумки.
В холодные месяцы Глотатели Пламени рассеивались, находя укрытие в сточных тоннелях, заброшенных зданиях и других местах, где можно было уберечься от холода. После таяния снегов, когда деревья только начинали покрываться зеленью, они встречались в лагере под мостом Блэчли.
– Не слишком ли рано? – поинтересовалась Некко. – Ночи еще холодные, и мисс Эбигейл с остальными еще не вернулись.
– Думаю, нам будет полезно снова оказаться на свежем воздухе, – сказала мама. – Мы слишком долго сидели в духоте. Остальные скоро вернутся, а мы тем временем все для них обустроим.
