Когда Пруденс работает на манеже, она забывает о другой своей жизни. Она забывает о жестоких перешептываниях девочек-подростков в автобусе № 10, когда она едет домой с работы, а они смеются и отпускают шуточки вроде: «Если я буду вполовину такой толстой, пристрелите меня». Она забывает о двух лестничных пролетах до входа в свою квартиру. Колени визжат от напряжения; кости трутся о кости. Пруденс тяжело дышит, ее грудь равномерно вздымается и опадает. Пруденс потеет. Боже, как она потеет! И все тело болит. Если бы она приняла крошечную красную пилюлю, то боль бы прошла и появилась бы энергия для вечернего представления.
Но таблеток больше нет. Пруденс осматривала коридоры, когда дети уходили после уроков, но так и не увидела Теодору. Тогда она пошла в учительскую и нашла в каталоге номер Теодоры, но… звонить ей не очень удобно, правда?
В конце концов, она не нуждается в таблетках, внушает себе Пруденс, когда начинает подниматься по лестнице. Она прекрасно может обойтись и без них.
– Срок арендной платы истек еще вчера, Пруденс, – доносится голос со второго этажа. Крохотный Уэйн – мышонок, а не мужчина, – высовывает голову из-за двери своей квартиры. На нем грязная белая майка, и от него несет застарелым бурбоном, который он весь день цедит из кофейной чашки.
– Завтра, Уэйн.
– Значит, завтра. Мне тоже нужно оплачивать счета, Пру. Кредиторы так и лезут на спину. Люди не платят за квартиры, я не могу платить по счетам. Отопление, электричество, страховка, вывоз мусора. Все хотят денег.
– Да, Уэйн, я понимаю. Завтра день зарплаты. Я принесу деньги, обещаю.
Уэйн кивает и захлопывает дверь. Пруденс снимает ключ с шеи и входит в свою квартиру. Это ее дом, ее надежная гавань. Ее маленькая цирковая арена.
Эммет танцует у ее ног, разминаясь. Делает сальто, надеясь получить что-нибудь вкусное.
– Милый, подожди минутку. Шоу скоро начнется.
Эммет – черно-белый джек-рассел-терьер, названный в честь знаменитого клоуна Эммета Келли. У Пруденс есть фотография Келли на стене в коридоре; иногда она указывает на нее и говорит маленькому Эммету: «Это человек, в честь которого ты получил свое имя. Будь достоин его». Цирк полон таких традиций.
Пруденс научила Эммета нескольким трюкам. Он может сидеть, танцевать на задних лапах, прыгать через обруч и делать сальто. Сальто было самым трудным трюком, но теперь кажется, что ему этот трюк никогда не надоест. Ее Эммет как будто хочет вскружить голову и сделает что угодно за булочку с сосиской. Пруденс даже научила его ходить в туалет в лоток для кошек. Самый умный песик на свете.
Пруденс оставляет золотую слониху для знакомства со шпрехшталмейтером и следует за Эмметом на кухню, где готовит им закуску. Эммет получает порцию собачьей еды. Пруденс съедает несколько пончиков с джемом и выпивает два стакана молока. Она думает о таблетках. И о деньгах, что у нее остались.
– Прекрати это, Пруденс Элизабет Смолл, – говорит она. – Пора надеть наши костюмы.
Пруденс переодевается перед ростовым зеркалом в спальне, гордясь тем, как легко она умещается в костюм. Она переводит дух и обретает достоинство. Подготовка к представлению всегда дает ей прилив энергии. Колени становятся сильными, напружиненными и хорошо смазанными. Пруденс надевает балетную пачку и ощущает себя легкой, как воздух. Она достает из футляра аккордеон, прилаживает его к своей исполинской груди, нажимает несколько клавиш и сдвигает мехи. Уверенная и громкая нота.
Представление начинается.
Пруденс танцующим шагом выходит в гостиную, и Эммет следует за ней в ворсистом ошейнике в горошек и остроконечном колпаке с застежкой под нижней челюстью.
Пруденс – великанша и богиня, которая возвышается над тремя аренами, сооруженными в ее гостиной из трех столов, поставленных бок о бок. Это безупречная модель; каждая подробность выдерживает тщательную проверку. Все артисты – бельевые прищепки с нарисованными лицами, деревянными ручками и ножками, одетые в костюмы, собственноручно сшитые Пруденс. Клетки изготовлены из дерева и проволоки. Над центральным манежем натянута струна, которая опирается на деревянные шпильки со спичечными лестницами для подъема акробатов. Две трапеции свисают с люстры, куда Пруденс ввинтила цветные лампочки для создания цирковой атмосферы. Стены гостиной покрыты цирковыми афишами, которые собрала Пруденс, и ее собственными коллажами. На ее любимом плакате, копии настоящей афиши, распростерлась цирковая толстуха. «САМАЯ БОЛЬШАЯ ЖЕНЩИНА НА СВЕТЕ!» – гласит вывеска; Пруденс взяла свою фотографию и наклеила ее на лицо другой женщины. Та, другая, еще больше ее, но толстуха Пру знает, что это ничего не значит. Еще есть время. Она добьется своего.
– Леди и джентльмены, мальчики и девочки! – кричит шпрехшталмейстер Уэйн и взмахом руки приглашает Пруденс на арену. В нем четыре дюйма росту, его тело соткано из дерева, ткани и проволоки. – Сегодня вечером вас ожидает особенный сюрприз, новейшая прибавка к нашей цирковой семье, прямо с таинственного и мистического Востока – единственная в мире золотая слониха Присцилла! Встречайте, другой такой нет!
Пруденс берет слоника и обходит арену под аплодисменты публики. Вибрация хлопающих рук наполняет уши, сердце и легкие, и Пруденс дышит свободно. Она играет несколько нот на аккордеоне, делает неуклюжий пируэт, и золотая слониха трубит рядом с ней. Пруденс смотрит на огни и думает: «Видишь, папа, ты был прав. Я – звезда цирка».
Сегодня ей не по себе, и она не попадает в такт и пропускает свои реплики. «Еще! Еще! Еще!» – ритмично кричат зрители, и от этого тупого звука у нее болит голова и ноют зубы.
Пруденс спотыкается и хватается за угол стола, устраивая землетрясение на центральной арене. Лев падает с тумбы. Клоуны разлетаются в стороны. Даже шпрехшталмейстер Уэйн свалился со своего места. Он смотрит на Пруденс с пола; в его нарисованных глазах застыло разочарованное выражение, цилиндр съехал набок.
– Антракт! – объявляет она и выпрямляет центральную арену. Пруденс поднимает Уэйна и извиняется перед ним, потом вызывает продавцов-прищепок с тележками, нагруженными попкорном и арахисом, со связками шариков из папиросной бумаги, прикрученных к их рукам тонкой проволокой.
Потом Пруденс отступает и утирает холодный пот со лба. У нее дрожат ноги.
Вода. Нужен стакан воды. И немного посидеть.
Еще нужна таблетка. Только одна таблетка, и Пруденс будет готова продолжать.
Она ясно видит перед глазами эту таблетку, ярко-красную точку, похожую на крошечный леденец. В детстве она любила сосать такие леденцы. Пруденс почти чувствует таблетку у себя на языке, гладкую и горькую.
Пруденс берет свою сумочку и находит телефонные номера Теодоры. Лучше позвонить на мобильный; этот номер Пруденс записала в учительской. Она подходит к телефону, прикрепленному к стене кухни, и набирает номер, прежде чем успевает отговорить себя от этого.
– Алло, – говорит Теодора. Ее голос звучит испуганно, она немного задыхается.
