– Как ее зовут? – спрашивает Тео.
– Мина, – говорит Некко. – Ее звали Миной. Имя предложил мой отец; так звали жену Томаса Эдисона. Но я назвала ее Надеждой.
«Она совершенно особенная. Обещаешь, что будешь хорошо заботиться о ней?»
Она думает о других изобретениях своего отца и о том, как он иногда встраивал в них тайники, которые она должна была найти и открыть, чтобы добраться до сокровищ, спрятанных внутри: шариков жевательной резинки и крошечных шоколадных плиток.
Некко смотрит на Надежду и поворачивает ее. Некко пробует аккуратно дергать или сгибать разные части тела: руки, ноги, уши и нос.
Она вспоминает свой недавний сон: отец с телескопическим моноклем, пришитым вместо левого глаза, с иглой в руке. «Это для того, чтобы присматривать за тобой».
Присматривать.
Глаз.
Некко прикасается к глазам куклы, сначала не сильно. Потом прилаживает ногти в маленьких желобках вокруг глаз и легко дергает. Ничего не происходит. Некко хватается крепче, пробует вращать и раскачивать. Левый глаз подается и немного поворачивается против часовой стрелки. Некко снова поворачивает, и глаз вывинчивается.
– Что ты делаешь? – спрашивает Пруденс. Они остановились на светофоре, и Пру повернулась к ней. – Не делай ей больно.
Стеклянный глаз падает на ладонь Некко, открывая крошечный ключик, как у заводной игрушки.
– Что это? – спрашивает Тео и наклоняется ближе.
Некко медленно и осторожно поворачивает ключ, пока не слышит щелчок. Она думает об отцовской мастерской, о шестеренках и винтиках, о крошечных часовых механизмах, о запахе машинного масла, кожи и трубочного табака. Когда Некко была там, все казалось возможным: неживые вещи оживали, мертвые люди начинали говорить.
Туловище куклы распахивается под платьем. Некко поднимает складки грязной ткани и видит полость за дверцей в животе Надежды. Там находится пакет из толстого полупрозрачного пластика. В пакете лежит короткий бронзовый тубус около четырех дюймов длиной. Даже не отвинчивая крышку, Некко знает, что там лежат аккуратно сложенные и туго скатанные чертежи.
Вот он: секрет, погубивший Гермеса и ее родителей.
Даже думать об этом – безумие. Столько смертей из-за нескольких листочков бумаги, спрятанных в кукле.
Но ведь это не просто бумага, правда?
Некко видела аппарат. Она знает, на что способна машина.
«Я тот, кем ты хочешь меня видеть».
Как было бы замечательно снова поговорить с родителями. Сказать матери, как она жалеет, что не верила ей. Сказать отцу, что она сохранила чертежи, что на этот раз Человек-Цыпленок и Змеиный Глаз на самом деле расстался с жизнью. Что она позаботится об остальном.
Но Некко понимает, что если открыть эту дверь, то наружу может вырваться все, что угодно. И она не собирается рисковать. Только не жизнью собственного ребенка, которую обязана защитить.
Некко засовывает чертежи внутрь, закрывает живот куклы и прижимает Надежду к груди.
Год спустя
Некко с трудом спускается по тропе; спящий младенец, подвешенный на лямках у нее на груди, выбивает ее из равновесия и не дает увидеть, куда она ставит ноги, когда спускается к набережной. Тео рядом с ней зажигает фонарик, чтобы освещать дорогу. Некко опирается на руку подруги и знает, что она не позволит упасть ей и ребенку.
Некко чует запах дыма и жареной еды, а также чего-то сладкого и ванильного, отчего рот наполняется слюной. Запахи цирка. Снизу доносятся голоса, смех и аплодисменты. Они проходят мимо рукописной вывески: К ЦИРКУ. Другая вывеска гласит: ПРИХОДИТЕ ПОСМОТРЕТЬ НА ЗОЛОТУЮ СЛОНИХУ ПРИСЦИЛЛУ. ПОДИВИТЕСЬ НА ГЛОТАТЕЛЕЙ ПЛАМЕНИ; ПОПРОСИТЕ ИХ ПРЕДСКАЗАТЬ ВАШЕ БУДУЩЕЕ, ЕСЛИ ОТВАЖИТЕСЬ НА ЭТО.
Наконец они спускаются на ровную землю, и Тео берет Некко за руку и ведет ее по тропинке. Когда они выходят на поляну под мостом, приходится проталкиваться через небольшую толпу. Здесь студенты из колледжа, молодые пары, родители с маленькими детьми, детишки глядят широко распахнутыми глазами.
– Пропустите, – говорит Тео, похлопывая людей по плечам. – Идет Очень Важная Персона с младенцем.
Некоторые оборачиваются, чтобы посмотреть на них, но взгляды не задерживаются надолго, люди не хотят пропустить то, что происходит впереди, у самой реки.
Там расположен центральный манеж, освещенный масляными лампами и свечными фонарями, висящими на деревьях. Но огни – это ничто, по сравнению с тем, что происходит на манеже.
В центре стоит огромная слониха, величайшее творение Пру. Модель Присциллы в натуральную величину, изготовленная из дерева, проволоки и папье-маше. Она покрашена золотой краской, и, как будто этого недостаточно, Пруденс покрыла ее мозаикой из крошечных обломков разбитых зеркал. Слониха сияет, блестит и переливается в свете пламени и посылает в толпу лучи света, как громадный шар на дискотеке. На спине слонихи стоит Пру, с головы до ног облаченная в алое и черное: колготы и гофрированную юбку, усыпанную зеркальцами, как и слониха, на которой она едет. Пруденс машет зрителям. А когда люди думают, будто слониха – это просто статуя, огромное животное поворачивает голову. Пру управляет ею с помощью золотистого шнура, соединенного с системой блоков, вмонтированных в шею слонихи.
Толпа сходит с ума. Маленькая девочка кричит:
– Мама, она двигается! Слониха живая!
Пру сияет улыбками. Ее лицо блестит от золотой пудры, губы выкрашены в ярко-красный цвет, а веки багряные, под стать ее юбке. Волосы вьются кудряшками, переплетенные алыми бантами. Пруденс выглядит потрясающе, и они с Присциллой находятся в центре внимания.
– Только представьте, леди и джентльмены, девочки и мальчики, – говорит Пруденс. – Представьте, что вы можете пробудить к жизни ваши заветные мечты. Осуществить ваши величайшие желания. На что это будет похоже? Куда заведут вас эти мечты? Вот зачем мы собрались здесь сегодня вечером. Мы поможем вам вспомнить… вспомнить и поверить.
Когда она произносит последние слова, Глотатели Пламени выходят на манеж и окружают слониху, размахивая в воздухе пылающими жезлами, играя с огнем, растягивая его пальцами, заставляя его перепрыгивать с одного факела на другой. Они одеты в живописные платья, сшитые Пруденс, – оранжевые, желтые и красные, – и, когда женщины двигаются и раскачиваются, огоньки на ткани мерцают и изгибаются, подражая пламени факелов, которые они держат в руках.
– Огонь – это жизнь, – говорит мисс Корал и глотает свой огненный шарик. Ее волосы собраны в обычный узел, но он окружен ореолом красных, желтых и оранжевых перьев. Губы накрашены красным, веки подведены золотистыми тенями с яркими блестками.
– Огонь – это дух, – вторит мисс Стелла и сует в рот конец своего пылающего факела. В темных волосах с левой стороны ее головы заплетены желтые и оранжевые ленты; правая сторона по-прежнему коротко выбрита.
