Я впервые увидел Тихий океан, и меня сильно впечатлило это бескрайнее, напоенное дождем водное пространство. Наконец-то я пересек континент! Мэнсон весело поднял вверх большие пальцы.
Мы проследили за руслом реки Лос-Анджелес: она извивалась вдоль Бербэнка и Глендейла, затем, на пути к Лонг-Бич, огибала Голливуд и несколько автострад. Пако указал на два ее основных притока, реки Бель-Эйр и Голливуд, мощные бурые потоки метров по тридцать в ширину, подпитываемые жаркими тихоокеанскими дождями и тысячами протекших бассейнов. Большая часть этих грязно-зеленых резервуаров была забита кувшинками, их облюбовали стаи журавлей и фламинго. Пока мы кружили над районами Бель-Эйр и Беверли-Хиллз, я заметил греющихся на солнце аллигаторов и птиц, изящно стоящих на самом краю трамплинов. Они беспечно глядели на сады заброшенных имений, а сами будто только и ждали, что вот-вот их заметит искатель талантов с киностудии.
С воздуха Лос-Анджелес являл собой странное зрелище. Широкие трассы напоминали вытянутые в линию сады, бородатый мох полотном свисал с бетонных эстакад. Целая колония паукообразных обезьян захватила амфитеатр «Голливудская чаша»; они бранились и спорили, как заскучавшие зрители, а потом резко выпрямились, когда мы пролетели мимо. Ленивцы облепили аттракционы в парке «Волшебная гора», попав в западню петель американских горок. Сквозь купол ресторана «Браун-Дерби» проросли пальмы, на пересечении Голливудского бульвара и Вайн-стрит рыскали пумы в поисках неосмотрительных туристов, в иле у знаменитого «Китайского театра Граумана» остались следы гиен и ослов.
Мы сели на парковке отеля «Беверли-Хиллз», где располагался пункт связи Мэнсона, и увидели, что у бассейна со стоячей водой на пластиковой мебели устроилась группа говорливых павианов, которые оживленно тараторили, как толпа продюсеров. Пако несколько раз стрельнул дробью над их головами, и обезьяны недовольно потопали к зарослям джунглей, злобно щелкая зубами и показывая зад. Мэнсона это невероятно позабавило – он рассмеялся в своей грубоватой зловещей манере и даже не был против, когда я помог ему вылезти из вертолета.
* * *
24 ноября. Отель «Беверли-Хиллз», Лос-Анджелес
Ночевали в роскошном старом отеле, где некогда блистала элита мира кино и телевидения. В здании почти ничего не изменилось, только холл был заставлен оборудованием для связи, а из густых папоротников на крыше торчала стометровая антенна. В районе Лос-Анджелеса задействовано несколько исследовательских групп, они ищут специализированные воздушные суда и электронику. По прибытии Мэнсон подробно опросил ребят, а затем удалился в свой номер на третьем этаже, где устроился в кресле с кислородной маской и баллоном между ног. Непонятно, что именно с ним не так – может, какая-нибудь психосоматическая астма?
Пако, несмотря на свой пылкий нрав, оказался милым и умным парнем. «Мы достанем тебе машину, Уэйн, чтобы ты смог получше осмотреть Лос-Анджелес. Сеть автострад никуда не делась – они простоят долго, как египетские пирамиды». С необыкновенной откровенностью Пако сказал мне, что воспринимает действия Мэнсона в Вегасе и Лос-Анджелесе как основу для нового мексиканского королевства, которое раскинется по всей Северной Америке до самых Скалистых гор на западе. Я пробовал разъяснить ему мои мечты о возрождении Соединенных Штатов, но Пако счел меня ужасно непрактичным, а еще повернутым на знаменитых брендах и ребяческих иллюзиях о неограниченном росте. По его мнению, именно избыток фантазии прикончил прежние Штаты, все эти Микки Маусы и Мэрилин Монро, передовые технологии, растраченные на глупости вроде фотокамер мгновенных снимков и космические гонки, которым место лишь на страницах научно-фантастических романов. Последних президентов США, как он выразился, затащили в Белый дом прямо из «Диснейленда». Пако не брезгует комиксами про Бэтмена, однако себя считает подчеркнуто реалистичным человеком. Как ни странно, он не верит в Мэнсона так же, как я, а скорее принимает его за чудака вроде Ллойд Райта, Эдисона или Лэнда.
Насчет шоссе Пако, конечно, прав. Утром мы кружили над северо-восточной частью города и видели сеть автострад – целых и невредимых. Не считая офисных высоток и отелей, над лесом возвышаются только мосты и дамбы. Все остальное, включая однотипные многоквартирные домишки, которые я так хотел увидеть, смыло грязевыми оползнями.
Пересекая Голливудское шоссе, мы заметили на пустой дороге одиночную машину, розовый «линкольн-континентал» с порядочного размера прицепом, в котором расположилось нечто похожее на огромную стальную цистерну для воды. «Вторая ступень ракеты-носителя «Атлас», – пояснил Пако. Он связался с командой по интеркому – Мигель и Диего два месяца провели в Лос-Анджелесе и теперь возвращались в Вегас с трофеем. Мэнсон был на взводе, прежде я не видел его таким возбужденным. Он приказал Пако лететь всего в трех метрах над «линкольном», и я боялся, как бы мы не зацепились за крышу автомобиля. Мэнсон, как ребенок, кричал что-то самому себе, скользил на своем стульчике от одного окна к другому. Может, он собирается выйти на орбиту или даже построить космическую станцию, где в отсутствие людей и микробов будет наконец в безопасности?
Мэнсона чрезвычайно интересует необычное военное оборудование. Соединенные Штаты надо защищать – хотя бы Калифорнию и Неваду (так называемый «Хьюз-ленд»), и это теперь осуществимо. Нельзя же просто взять и преподнести все на блюдечке московским бюрократам. Мы приземлились на авиазаводе «Локхид» в Бербэнке; из трещин в бескрайних взлетных полосах росли карликовые пальмы, гигантские ангары и машинные цеха выглядели угрюмо. Я сразу понял, что Мэнсону нет дела до широкофюзеляжных пассажирских самолетов – в производственных цехах было полно разобранных реактивных «Трайстаров». Все дело в том, что корпорация «Локхид» в свое время являлась главным государственным подрядчиком, специализирующимся на передовых ракетных комплексах. С помощью Пако и аппарата для ацетилено-кислородной резки мы проникли на совершенно секретную территорию и там держались метрах в пятнадцати от Мэнсона, пока тот рыскал по отделам проектирования и мастерским, внимательно рассматривая нечто вроде частично собранных межконтинентальных баллистических ракет, а также боеголовок и систем наведения.
При виде всей этой потенциально разрушительной мощи Мэнсон заволновался. На обратном пути через Голливудские холмы мы увидели, как встрепенулась и огромным облаком взлетела в воздух целая стая фламинго. Мэнсон подал сигнал Пако, и пилот, устало взглянув на меня, передал ему ручное управление боевыми вертолетами. Что тут началось! Машины нырнули в сторону, открыв оглушительный огонь из пулеметов по беспомощным птицам. В воздухе кружились окровавленные перья, кусочки плоти фламинго розовой краской упали на балдахин из лесных крон. Но Мэнсону все было мало: целый час мы убивали все живое над холмами и долинами – и оленя, мирно жевавшего травку на съемочной площадке «Парамаунт», и стадо лам, объедающих листья с лоз винограда на заправке на бульваре Вентура, и даже слона, что пытался защитить свое небольшое семейство, купавшееся в бассейне отеля «Бель-Эйр». Слониха с малышом успели спастись, убежав в лес, а вот самец остался истекать кровью в воде. Вертолеты, как обезумевшие акулы, кружили над все еще трубившим слоном.
