Ситуация, тем не менее, пугала, и Уэйну все чаще требовалось взмыть в небо, чтобы подумать. Вглядываясь в искрящийся воздух, молодой человек направил «Госсамер Альбатрос» к «Дезерт Инн», аккуратно обходя торчащие с крыши гостиницы антенны. Он пристрастился к полетам на планере: это не только помогало при ноющей головной боли, но и позволяло свободно следить за происходящим на земле. Никто из мексиканцев, гонявших на «линкольнах» и «кадиллаках», даже не смотрел в небо, а управлять древним аппаратом было на удивление легко. В двадцатом веке пилоты с трудом могли удерживать «Госсамер Альбатрос» в воздухе в течение нескольких минут, Уэйн же парил часами. Как иронично подметил Макнэр перед тем, как провезти планер по бульвару Лас-Вегас, прицепив к своему «роллсу»: «За сотню лет после окончания автомобильной эпохи человек разумный получил более крепкие ноги и легкие – наши предки были просто задыхающимися паралитиками».
Уверенно крутя педали, Уэйн взмыл высоко в небо, как Икар, только с еще более легко воспламеняемыми крыльями. Надо быть осторожнее, ведь он совсем недалеко от администрации президента. Уэйн стал снижаться к озеру, на месте которого однажды располагалось поле для гольфа, где играли члены клуба «Дезерт Инн». Анна ехала вдоль берега на бодреньком красном «мустанге», ее ждала работа на плотине Гувера и атомной электростанции. Уэйн приспустил крылья, и Анна радостно помахала ему. Миниатюрные шасси «Госсамера Альбатроса» коснулись темной поверхности озера, подняв яркие брызги белой пены. Анна с улыбкой посигналила и помчала дальше вдоль сверкающих улиц.
Уэйн поднажал и с довольным видом снова поднялся ввысь. Ему нравился этот легкий флирт с Анной, эти замысловатые ухаживания окрыленного мужчины за мчащей в автомобиле женщиной. На земле он чувствовал себя грубым и неуклюжим. По вечерам Уэйн кружил над ее отелем. Понимала ли Анна, что однажды может стать первой леди?
Захваченный этой мыслью, Уэйн забрался еще выше по лестнице из солнечного света. Прохладный воздух шепотом окутывал корпус планера, щекоча его крылья в напоминание обо всех опрометчивых поступках. Внизу широко раскинулся «Конвеншн-сентр», комплекс для конференций, где многие из последних президентов Соединенных Штатов узнавали о выдвижении от своих партий. Здесь, к юго-западу от Лас-Вегаса, джунгли становились совсем непроходимыми, превращаясь в бурное царство разноцветных птиц, гигантских летучих мышей и насекомых. Из зарослей торчали лишь верхние этажи отелей и казино. «Дворец Цезаря», «Кастэвэйс» и «Фламинго» были едва различимы среди огромных папоротников и тропических дубов.
Что-то мелькнуло на крыше отеля «Сэндс», будто луч солнца отразился от некого странного оптического прибора. Ветер трепал уголок брезентового тента. Пролетев вблизи от крыши, Уэйн снова заметил блеск – от длинной металлической трубы. Зенитная установка, ее ни с чем не перепутаешь.
Встревоженный, Уэйн решил приземлиться на небольшой платформе рядом с брезентом. Неужели группа недовольных юных мексиканцев затевала военный переворот? Отсюда можно подбить вертолет Мэнсона, взлетающий из аэропорта.
Уэйн завис в трех метрах над площадкой, подбирая место для посадки, как вдруг позади и сверху раздался оглушительный шум. Небо затмила мрачная тень, и мимо прошел огромный летательный аппарат. Его лопасти прорубали солнечный свет, нарезая воздух на взрывающиеся куски. Мощный шквал подхватил «Госсамер Альбатрос», швырнув Уэйна на рычаги управления, и порвал его крылья. Искалеченный планер попал в воздушный поток за вертолетом и раненой стрекозой закружился в воздухе, падая на зеленый полог джунглей.
Уэйн, застрявший в поврежденном корпусе, успел еще раз глянуть на отель «Сэндс» и патрульный вертолет, прервавший его посадку. Обломки планера провалились в темноту леса, потревожив финиковые пальмы и завесу бородатого мха.
Уэйн схватился за сломанные рычаги, пытаясь довезти аппарат до небольшой парковки, устроенной для него среди деревьев, но в этот момент величественный дуб изумленно швырнул Уэйна и раненый планер к земле.
Глава 22
Дом президентов
Окна в стальном небе не пропускали света. Неужели рай сделан из металла?.. Уэйн лежал на узкой больничной койке в очень просторном зале – чтобы увидеть стены, приходилось вертеть головой. В зале выстроились ряды с тысячами сидений, как будто в любую минуту могла зайти команда ангельских медиков, готовая его обследовать.
Со всех сторон на Уэйна сурово взирали президенты Соединенных Штатов.
Ближе всех к нему в инвалидном кресле сидел Франклин Делано Рузвельт. С характерно поджатыми губами он размышлял над состоянием тела и разума Уэйна. Позади стоял Гарри Трумэн в фетровой шляпе и костюме в крапинку. Судя по его пристальному взгляду, он не собирался выслушивать от Уэйна никакой ерунды, только правду. В стороне от остальных, в изножье койки, расположился Никсон – на его устах играла едва заметная дружелюбная улыбка. Тут были и задумчивый Картер, и ухмыляющийся Джерри Форд, который, казалось, сочувствовал неожиданно упавшему – во всех смыслах – Уэйну. Трое Кеннеди, Джон Фицджеральд, Тедди и Джон-Джон, держались вместе. На их лицах сияли улыбки, так и подстегивающие Уэйна встать с больничной постели.
Уэйн приподнялся, чувствуя, что правая нога в гипсе, и увидел, что вокруг его койки в этом громадном помещении собрались все сорок четыре президента. Джефферсон и Вашингтон в сюртуках, величавый Линкольн в цилиндре, вспыльчивый Тедди Рузвельт и погруженный в размышления Вудро Вильсон, жизнерадостный Эйзенхауэр с клюшкой в руке, готовый продемонстрировать Уэйну оздоровительные возможности игры в гольф. Даже моложавый Джерри Браун, который вот-вот произнесет мантру.
Затем все они, как по сигналу, заговорили, вежливо жестикулируя, будто члены президентского колледжа, приветствующие новичка. В их голосах слышались знакомые интонации.
Президент Уэйн?
Франклин Делано Рузвельт наклонился вперед в своем кресле. Он соглашался с Уэйном насчет преимуществ перевооружения.
– …танки, огнестрельное оружие, самолеты… у демократии должен быть большой арсенал…
– Люди слишком горды, чтобы сражаться… – изрек Вудро Вильсон.
– …голос избирателя сильнее пули… – перебил Линкольн и глубокомысленно добавил: – По воле божьей эта нация должна возродить свободу…
Тогда взволнованный Никсон подошел к койке и сказал:
– Это был бы очень трусливый поступок…
Президенты перекрикивали друг друга, словно борясь за голос Уэйна; их возмущенные вопли эхом отражались от тысяч пустых мест вокруг арены.
– …танки, огнестрельное оружие, самолеты…
– …американцы иностранного происхождения…
– …безопасно для демократии…
– …слишком горды, чтобы…
– …Ich bin ein Berliner…
Трое Кеннеди подтолкнули Франклина Рузвельта впритык к Уэйну, и тот закричал, тыкая твердым пальцем в его плечо:
– …единственное, чего нам стоит бояться…
