Напряжение, и так всегда высокое в соревнованиях высокого уровня, нарастало. Быстрая, без намека на цейтнот безошибочная игра Бобби, давала ему психологическое преимущество над теми участниками, с которыми ему только предстояло играть. Он уничтожал каждого, кто встречался ему по пути. И 30 декабря 1963 года Бобби осталось провести последнюю партию, до этого он не проигрывал и не делал ничьих.
Турнир взял паузу в день Нью-Йорка, и последний тур начался 2 января. Результат Бобби уже обеспечил ему первое место, но как завершится турнир, сказать твердо было нельзя. Ему предстояла партия против Сэйди, его друга, который был на шесть лет старше Бобби и работал врачом в корпусе мира. Для участия в турнире ему предоставили отпуск. Он шел по дистанции очень хорошо, и победа в последнем туре давала ему шансы на второе место. Он также мог стать «спойлером», — тем, кто не даст Фишеру показать абсолютный результат в турнире. Если бы это случилось, то его «подвиг» вошел бы в шахматную историю. И в принципе Сэйди мог выиграть, тем более, что у него были белые фигуры.
В зале собралось несколько сотен зрителей, напряженно наблюдавших за событиями на демонстрационной доске. Большинство из них явно, но очень тихо, болело за Бобби, частично из-за того, что победа позволяла ему показать абсолютный результат. Но партия затянулась, выигрыш в ней казался весьма проблематичным. Позиция Сэйди представлялась очень крепкой, положение Бобби — неустойчивым. Время игры истекло (контроль — по 2,5 часа), а победитель не определился. Очередь хода была за Сэйди. Молодой врач думал около сорока минут, записал свой ход на бланке, запечатал его в конверт согласно турнирным правилам и отдал главному судье. Партия была отложена для доигрывания на следующий день. Все покинули зал в убеждении, что по возобновлении игры она закончится вничью, и то в лучшем для Бобби случае. На деле всё обернулось иначе. Через тридцать минут Сэйди осознал, что записал ошибочный ход. На следующий день, когда главный судья распечатал конверт и сделал ход на доске, Бобби сразу всё понял — Сэйди ошибся. Он посмотрел на Сэйди, и легкая улыбка появилась на его лице. Ошибка Сэйди давала Фишеру возможность получить выигранный эндшпиль, и через полчаса после начала доигрывания Сэйди признал свое поражение.
Невероятный результат стал сенсацией, его подхватили СМИ, — радио, газеты, телевидение всего мира сделали событие общим достоянием: одиннадцать партий, одиннадцать побед. На этом уровне такого просто не может быть, каким бы гением ни был победитель. Первый приз Фишера за две недели напряженной и блестящей работы составил всего 2.000 долларов
Нешахматные медиа уделили турниру гораздо больше внимания, чем обычно, хотя и не могли уяснить для себя, являются ли шахматы искусством или спортом. «Лайф» и «Сетердей Ивнинг Пост» взяли интервью у Бобби. «Спортс Иллюстрейтед» подал рассказ о событии под заголовком НЕВЕРОЯТНАЯ СЕРИЯ ПОБЕД БОББИ ФИШЕРА. Шахматные издания всего мира писали о не имеющем аналогов достижении. Только Бента Ларсена, всегдашнего «очернителя» Бобби, результат ничуть не впечатлил: «Бобби играл против детей», — заявил он.
Решевский — ребенок? Роберт Бирн? Ларри Эванс? или Пал Бенко?
9 марта 1964 года Бобби Фишеру стукнуло двадцать один. Этот день рождения ставил его в один ряд с многими американцами мужского пола в ту эпоху военной напряженности: он стал призывником. Президента Джона Ф. Кеннеди убили в ноябре предыдущего года, и сменивший его на посту Линдон Бейнс Джонсон взял курс на эскалацию войны во Вьетнаме. Попасть в армию в то время означало — с большой долей вероятности — службу в Южной Азии.
Как «1-А» кандидат, Бобби должен был пройти медицинский осмотр на призывном пункте армии США, расположенном на Уайтхолл-стрит в Нью-Йорке. В случае признания его годным, ему пришлось бы следующие два года провести в армии. Фишер был, на тот момент, патриотически настроен, но его интересы фокусировались на шахматах, и шахматное сообщество рассчитывало на то, что он будет играть в межзональном в Амстердаме. Он, правда, ранее заявил, что не примет участия в цикле ФИДЕ, поскольку всё в нем устроено в пользу советских. Но, может быть, он всё же вернется на дорогу, ведущую к званию чемпиона мира? Мир того хотел, и в глубине души Фишер тоже этого хотел — но заявил, что решение его неизменно. И всё же нашлись энтузиасты, которые стали искать пути получения для Фишера отсрочки от призыва, дабы он смог принять участие в межзональном турнире… если надумает в нем играть.
От имени Бобби официальные лица из Шахматной Федерации США связались с генералом Джорджем Б. Херши, главой призывной комиссии. Херши пояснил, что «временную отсрочку почти по любой причине обычно легко получить в местном призывном пункте, но, в конечном счете, Фишер, скорее всего, будет призван».
Возможно получение и более длительной отсрочки, причем абсолютно легальной, для студента колледжа. Бобби бросил среднюю школу, но «Новая школа социальных исследований» — современный колледж в Нью-Йорке — хотела включить его уникальные шахматные достижения в свой учебный процесс. Помощник директора Альфред Ланда сообщил, что Фишера не только примут в колледж, но ему дадут и стипендию. Бобби долго размышлял над предложением. И в один прекрасный день отправился в эту школу с просьбой о зачислении, но… не дошел. Его опыт школьной учебы ему сильно не нравился, и это, вероятно, стало неодолимым барьером. Без объяснений он не стал входить в здание школы и отказался просить студенческую отсрочку.
Ему вновь назначили дату и место проведения медицинского осмотра, и он сам отправился на призывной пункт. Впоследствии сообщили, что Бобби было отказано в призыве по причинам, которые никогда не раскрывались. Бобби Фишер получил группу 4F — военный рейтинг, означавший, что у рекрута обнаружились один или два недостатка медицинского свойства, которые исключают возможность прохождения армейской службы. Но физически он казался здоровым и выглядел превосходно.
Какая бы ни была причина, но Бобби Фишер никогда в армию не призывался.
Бобби сидел в небольшой, обшитой деревянными панелями комнате в маршалловском шахматном клубе, в которой кроме него были только доска и судья. Напротив за доской — никого. Определившись с ходом, он записал его на бланке, который судья отнес к скороходу, а тот уже передал его в соседнюю комнату, где был установлен телетайп. Бобби ждал, оставаясь в одиночестве, отправки хода в Гавану, Куба, где его противник также сидел в одиночестве за своей доской. Когда противник делал ход, он отправлялся по телетайпу из Гаваны в маршалловский клуб, оператор телетайпа отдавал его скороходу, и в итоге ход оказывался в тихой комнате, где Фишер напряженно его ожидал.
Это был 1965 год, и Фишер принял приглашение участвовать в «Мемориале Капабланки» — международном гаванском турнире. Турнир — именно такой, который был ему нужен для возвращения на международную арену. Участвовало тринадцать гроссмейстеров и восемь международных мастеров — не такой сильный состав, как в последнем турнире Бобби, но очень высокого уровня. Гонорар в 3.000 долларов решил вопрос участия. Бобби вернулся.
Но не вполне. Дипломатические отношения между США и Кубой оставались крайне напряженными. Госдеп уже разрешал журналистам посещать Кубу, но отказывал в этом обычным гражданам. Фишер обратился за визой, поскольку регулярно поставлял материалы в «Чесс Лайф» и обещал журналу статью для «Сетердей Ревью» об этом соревновании. Это издание написало письмо в Госдеп США (как и в Шахматную Федерацию США), в котором подтверждало легальность поездки и просило разрешения для Бобби посетить Кубу. Нет сомнений в том, что главный мотив Бобби заключался в желании сыграть в турнире, но он также намеревался и написать о нем. Но Госдеп не согласился считать его колумнистом и на этом основании отказал в поездке в Гавану.
