Затем, со своей обычной непредсказуемостью, он сделал исключение: Он будет играть в матче «СССР против остального Мира». В марте 1970 Бобби прилетел в Белград и пообедал отеле «Метрополь» с журналистом Джорджем Колтановски и Ларри Эвансом, — последний писал о матче, но не играл в нем, выполняя роль секунданта Фишера. Оптимистичный и неожиданно дружелюбный Бобби раздал автографы почти всем официантам в отеле. Когда шахматная колумнистка попросила об интервью, он согласился; она вскрикнула от восторга, обняла Бобби и поцеловала его в щеку. Бобби воспринял всё это довольно спокойно, на что Эванс заметил: «В этом нет ничего необычного, но если вы увидите, как Бобби целует девушку, вот тогда у вас есть новость для газетчиков!» Даже Бобби засмеялся. Затем он отправился инспектировать освещение и условия для игры в театре внутри «Дома Синдиката» на площади Маркса-Энгельса. Часто используемый для профсоюзных собраний, огромный театр с куполообразной крышей был подготовлен к матчу. Бобби помещение одобрил.
Бобби походил по огромному театру, готовому к первой партии, и посмотрел вверх. На стене висела его фотография в три этажа высотой. Оглядевшись, он увидел огромные портреты двадцати участвующих в матче гроссмейстеров. Здесь был размышляющий Таль с пронзительным взглядом; Бент Ларсен с зачесанными назад светлыми волосами; Михаил Ботвинник, похожий на консервативного бизнесмена; чех Властимил Горт, который был всего на несколько месяцев моложе Фишера; друг Бобби Светозар Глигорич, располагающей внешности усатый серб, пользовавшийся симпатией и уважением буквально всех в шахматном мире; и смуглый Тигран Петросян, с кем предстояло играть Бобби.
Бобби предложил неожиданный вариант в ответ на избранный Петросяном дебют. Он позднее признался, что завлек русского в вариант, который изучал за несколько лет до этого и где подготовил отличную новинку. Первая половина партии протекала в трудной борьбе, но в итоге Бобби получил ясный перевес и на 39-м ходу одержал победу. По итогам первого раунда жюри присудило Фишеру приз за лучшую партию. Аплодисменты не смолкали три минуты, несмотря на попытки успокоить зрителей. Бобби вызывал такую же реакцию на других турнирах и матчах; фанаты часто писали ему восхищенные письма. Он даже получал матримониальные предложения. Комментируя свой выигрыш, Бобби сказал: «Я способен играть лучше».
К третьему раунду волнение в Белграде стало настолько сильным, что болельщики заполнили большой зал менее чем за полчаса. Спекулянты покинули свои обычные места у театров и кинотеатров и переместились ко входу Дома Синдиката, перепродавая входные билеты, на которые возник ажиотажный спрос. Президент Югославии Рибичич, посетивший первые два раунда, пришел и на третий.
Фишер сделал ничью, расслабился и стал смотреть другие партии. Решевский со Смысловым свою партию отложили. Вернувшись в отель, Бобби сел с Решевским, чтобы проанализировать позицию и наметить стратегию на оставшуюся часть партии. После десяти лет острейшего соперничества Бобби впервые дружески общался с непримиримым соперником на американской земле. (На следующий день Решевский одержал победу.) В четвертом и последнем раунде Бобби удержал ничью.
Советская команда одержала победу с отрывом в одно очко от сборной Остального Мира: 20,5-19,5. Русские были потрясены этим, как они считали, практически поражением. «Это катастрофа, — заявил один из членов команды. — Дома нас не поймут. Такой счет, посчитают “наверху”, означает, что с нашей культурой что-то не так». На первых четырех досках советские сумели выиграть всего одну партию из шестнадцати. Бобби Фишер показал лучший результат в команде, одержав победу со счетом 3–1 против Петросяна (два выигрыша и две ничьи). Как победивший на второй доске, он получил в награду русскую машину «Москвич».
Он хотел выиграть машину, но не иметь ее. Только получив ее, сразу захотел продать. Бобби сказал: «В прошлом году в США у нас произошло 56.000 смертей в результате несчастных случаев на дороге, и я решил пользоваться автобусом».
Все участники собрались вместе по окончании матча, чтобы сделать общую фотографию. Как обычно, Бобби отсутствовал. Аргентинец Мигель Найдорф, знавший Бобби довольно хорошо, сказал: «Он хочет войти в шахматную историю в одиночку».
Чтобы стать чемпионом мира по шахматам, Бобби сначала надо было пройти межзональный, и он выполнил задачу очень легко в Пальма-де-Мальорка в 1970 году. На середине дистанции после одиннадцати туров он шел на втором месте, на пол-очка отставая от лидера Ефима Геллера из СССР. Их встреча в двенадцатом туре должна была стать поворотной во всем течении турнира.
Геллер шел без поражений. И, что еще более важно, он обыграл Бобби в их последних трех партиях, побеждая Фишера чаще, чем кто-либо другой. Он представлял собой серьезный вызов для Бобби, который старался сохранять выдержку и спокойствие, внимательно изучая партии Геллера из этого турнира. Геллер, разговаривавший по-морскому просто, и имевший телосложение борца-реслера, прибыл на партию с развязанным галстуком и в помятом костюме.
После нескольких минут игры Геллер оскорбил Бобби, предложив ему ничью — на седьмом ходу. Фишер откинулся на спинку стула и засмеялся. Геллер смех его поддержал. Затем Бобби ответил фразой, которую ясно мог слышать только Геллер. Случайный свидетель уверял, что Фишер произнес слова: «Слишком рано», но лицо Геллера налилось краской, а значит, ответ Бобби был более язвительным. Бытовало мнение, что Бобби выразился в том смысле, что ранние ничьи — отличительная черта советских игроков. В опубликованном после турнира сборнике партий редакторы так описали афронт Геллера на седьмом ходу: «Но почему Геллер мог думать, что Фишер примет быструю ничью? Фишер известен своим отвращением к быстрым ничьим и стремлением играть до голых королей (не всегда обоснованно). Никаких ничьих до сорокового хода — важная часть его философии».
Очень скоро Геллер грубо ошибся, и Фишер одержал победу над противником, бывшим его Немезидой.
Бобби, кажется, окончательно повзрослел в Пальма-де-Мальорка. Хотя он вышел победителем из турнира, в котором принимали участие двадцать три сильнейших шахматиста планеты, его самого результат не особенно впечатлил: «Я удовлетворен результатом, но не качеством игры». Когда ему напомнили о катастрофичном выступлении на турнире претендентов 1962 года, он ответил: «Быть может, то пошло мне на пользу. Я тогда был слишком юн». В Пальма-де-Мальорка он стал взрослым.
Успех Бобби в Пальма-де-Мальорка вывел его на новый уровень борьбы за чемпионский титул. После неудач в турнирах претендентов в Югославии (1959) и на Кюрасао (1962), он протестовал против того, что он определил как групповое изнасилование советскими участниками, которые с помощью договорных ничьих украли у него чемпионский титул. ФИДЕ согласилась с многократно повторенными Бобби доводами и изменила систему отбора претендента на звание чемпиона мира. Федерация отменила турнир претендентов, в котором сильнейшие шахматисты играли по системе каждый с каждый, что, по мнению Бобби, давало советским широкое поле для сговора. Вместо турнира ФИДЕ ввело матчи претендентов. Фишеру выпадет сыграть с двумя советскими игроками — Марком Таймановым и Тиграном Петросяном, и одним несоветским — датчанином Бентом Ларсеном.
