Здесь было тихо, бой, судя по всему, шел севернее, в районе главной магистрали, ведущей с запада к центру города. На улицах было непривычно пусто, жители, имеющие в большинстве своем опыт проживания в условиях городских боев, попрятались по подвалам.
Морщась от боли в голове, Усов сориентировался и переулками поспешил на северо-восток, туда, где должны были находиться резервы и командование.
Верхняя Австрия, берег Дуная
к северо-западу от города Линц
29 июля 1945 года, 7:07 – 7:25
Солнце взошло, и стало немного теплее. Но зато проснулся голод и вонзился в живот изнутри тысячью крохотных пастей. Петр уже полчаса как выбрался из воды и, нацепив мокрую форму, пробирался вдоль берега, надеясь рано или поздно добраться до Линца.
Сырая одежда неприятно липла к телу, была грязной и помятой, так что смотрелся Петр типичным босяком. В ботинках хлюпало, мышцы полнила свинцовая усталость.
Берег повернул, и глазам разведчика предстали несколько небольших лодок, заботливо вытащенных на берег и перевернутых. Чуть выше, там, где желтый песок переходил в зеленую траву, возвышался сарайчик.
Петр подошел к одной из лодок и приподнял воняющую рыбой легкую посудину. Под ней, как он и ожидал, обнаружились весла.
– Руки подними! – послышался из-за спины хриплый баритон. – И повернись. Дергаться не вздумай, а то выстрелю.
Коря себя за неосторожность и невнимательность, Петр медленно развернулся.
На него смотрел пронзительными голубыми глазами жилистый дед. Белоснежные волосы и борода окружали его голову, словно пух одуванчика. Но легкомыслие портрета перечеркивала двустволка, направленная Петру в живот. Появился старик, скорее всего, из-за сарая.
– Воровать вздумал? – щербато оскалившись, спросил дед. – И ты, вообще, кто такой?
– Я русский, – ответил Петр просто.
– Да ну? – усмехнулся старик. – А форма-то на тебе вроде как не русская. Знакомая, я бы сказал, форма.
– Я был в плену, – ответил Петр, стараясь удержать неимоверно тяжелые руки над головой. – И сбежал. В той одежде, которую удалось добыть. Неужели вы думаете, что эсэсовский офицер в мокрой форме будет ранним утром шарить под вашими лодками? Да если ему чего-то от вас понадобится, то он просто пристрелит вас, да и возьмет всё…
Столь длинная тирада истощила силы Петра, и он замолк, ощущая, как ходят бока под мундиром, а руки, предательски дрожа, опускаются ниже.
– Да, похоже на правду, – дед с новым интересом посмотрел на странного человека, но двустволку не убрал.
– Я устал, хочу спать и есть, – проговорил Петр, ощущая, что еще миг, и он упадет, бесформенным кулем рухнет на землю. – Помогите мне, пожалуйста.
– Меня зовут Фридрих, – дед опустил оружие и, ловко подскочив, подхватил падающего разведчика. Плечо австрийца оказалось твердым, а сам он пах рыбой, точно так же, как и его лодка.
– Спасибо, – прошептал Петр, пытаясь устоять на ногах.
– Ничего, сейчас пойдем ко мне, – сказал Фридрих с натугой, практически таща разведчика вверх по склону. – Там поспишь и поешь. Хоть говоришь ты по-нашему очень хорошо, легкий акцент тебя выдает. Я его наслушался еще в пятнадцатом году, когда лагерь русских военнопленных охранял. Ох, славное было время…
Под болтовню старика, распространявшегося о своих подвигах на мировой войне, которым позавидовал бы сам солдат Швейк, они поднялись по склону, за которым обнаружился одинокий домик, окруженный хозяйственными постройками.
– Вот здесь я и живу, – сказал Фридрих.
Но Петр уже мало чего видел. На уши обрушился жужжащий гул, перед глазами заклубился непонятно откуда взявшийся туман. Разведчик ощущал лишь, что его куда-то ведут. В нос ударил сильный запах сена, затем под спиной что-то зашуршало…
– Ну, спи, – сказал хриплый голос, и капитан Радлов провалился в серую пучину сновидений.
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
29 июля 1945 года, 8:15 – 8:27
– Что значит – сбежал? – Карл-Мария Виллигут ощутил холод в животе, и сонливость, одолевавшая его после напряженной ночи, мгновенно испарилась, растаяла сигаретным дымом в начинающем нагреваться воздухе.
– Как всегда, в восемь утра охранник проверил комнату, – сказал командир караула, в глазах которого стояло странное для сверхчеловека выражение растерянности. – И она оказалась пуста. Нижний край оконной решетки выдернут, а на нем болтается обрывок веревки, смотанной из белья.
– Как такое могло произойти?! – бригаденфюрер кричал, его распирала самая настоящая ярость. Похожие ощущения, наверное, испытывает биолог, поймавший редчайшее животное и тут же по собственной глупости упустивший его. – Охранник покидал пост?
– На десять минут, – ответил офицер. – В тот момент, когда молния ударила в башню. Он подумал, что может понадобиться его помощь.
– За десять минут он не успел бы выломать решетку!
– Так точно, герр бригаденфюрер, но гром грохотал так, что охранник ничего не мог слышать.
– Проклятье! – Виллигут чувствовал, что лицо его нервно кривится, но ничего не мог поделать. – Возьмите собак и всем вашим отделением пойдите по следам беглеца! Он мне нужен!
Офицер исчез, а Виллигут облегчил душу крепким ругательством. Впервые с начала восстания что-то пошло не по плану, и сердца на миг коснулось очень холодное и неприятное предчувствие общей неудачи.
Нижняя Австрия, город Вена,
военная комендатура Советской армии
29 июля 1945 года, 9:18 – 9:23
– Что? – во взгляде коменданта было нечто такое, что заставило офицера инженерных войск вздрогнуть.
– Товарищ генерал лейтенант, мост заминирован, взорвать его можно будет за пять минут, – доложил он.
– Хорошо, – устало кивнул генерал-лейтенант. – Будьте наготове.
– Есть!
– Идите!
Офицер отдал честь и исчез, а Благодатов вернулся к тому, чем занимался до появления офицера, – эвакуацией. Связь приходилось держать через полевые рации. Нормально работать мешал шум боя, третий час нарастающий на западе. Немцы, несмотря на отчаянное сопротивление частей гарнизона, упорно двигались вперед. Обороняющиеся несли огромные потери, и всем уже было понятно, что правый берег не удержать.
– Пятый! Вызываю пятого! – прокричал связист и повернул потемневшее от напряжения лицо к коменданту: – Отвечают, Алексей Васильевич.
– Слышим вас, первый, – проговорил динамик знакомым голосом.
– Направляйтесь к Новому Хофбургу,
[46]
– крикнул генерал-лейтенант. – Ваша – первая очередь эвакуации! Там вас ждут!
