– Понимаю, – кивнул майор. – Но почему не уничтожить замок с воздуха?
– Под ним обширные подземелья, которые нельзя разбомбить, – ответил генерал-лейтенант. – И кроме того – это ведь американский сектор оккупации, и бомбить его – значит дать союзникам серьезный повод для протестов. Так что мы выбрали тихий вариант действий.
– Способ доставки группы? – вмешался в разговор Томин.
– По воде, – Благодатов вновь склонился над картой. – Быстроходные катера Дунайской флотилии высадят вас чуть восточнее Линца. Оставшиеся примерно сорок километров вам придется проделать пешком.
– Когда планируется выступление? – поинтересовался Петр. Желание спорить, доказывать свою правоту в вопросе о возможностях сверхчеловеков пропало, сменившись холодным безразличием. Он прекрасно понимал, что авантюра обречена на неудачу, но предотвратить ее он не сможет.
– В двадцать три ноль-ноль, – ответил генерал-лейтенант. – На подготовку у вас чуть более двенадцати часов. Вы, товарищ капитан, – комендант посмотрел на Петра, – от подготовительных мероприятий освобождаетесь. Вам надлежит лишь прибыть к зданию штаба в двадцать ноль-ноль.
– Есть! – кивнул Петр, догадываясь, что ему просто дали время на отдых.
– Вам же, товарищи офицеры, – Благодатов посмотрел поочередно на Косенкова и Томина, – придется поработать. План мероприятий у вас имеется, так что можете приступать. По всем вопросам – сразу ко мне. Задача ясна?
Загрохотали отодвигаемые стулья, и тут Петр отважился.
– Товарищ генерал-лейтенант, – сказал он, – разрешите вопрос?
– Разрешаю, – Благодатов поднял голову от бумаг.
– Что взорвали немцы на том берегу? Неужели собор Святого Стефана?
Лицо бывшего коменданта словно посерело, глаза посуровели.
– Да, – проговорил он. – По нашим сведениям, они приступили к систематическому уничтожению памятников архитектуры. Наверное, понимают, что город им всё равно не удержать, и стремятся как можно больше напакостить.
– И что? – Петр похолодел, в сердце проснулась ярость, – Мы ничего не можем сделать?
– Выполняйте СВОЙ приказ, товарищ капитан, – сказал Благодатов устало. – А мы уж постараемся сделать всё возможное, чтобы архитектурные чудеса Вены – достояние австрийского народа, да и всего мира – были спасены…
Нижняя Австрия, город Вена,
правый берег Дуная
31 июля 1945 года, 13:56 – 14:02
– Пестзойле – Чумная колонна, – сказал штандартенфюрер Циклер задумчиво, разглядывая причудливое сооружение на перекрестке.
– Именно, – кивнул Беккер. – По официальной версии, возведена в честь избавления города от чумы, которую несомненно наслали еврейские колдуны. И празднуя свою победу, то есть смерть сотен и тысяч людей германской, высшей расы, они воздвигли этого урода.
– Да уж, – протянул Циклер. – Одно хорошо, что разрушить колонну будет гораздо проще, чем собор. Там пришлось повозиться.
При воспоминании о соборе Святого Стефана Беккер поморщился. Почти три часа после главного взрыва пришлось добивать старое здание. Оно упорно не желало превращаться в бесформенные развалины, и понадобились усилия саперов и даже танкистов, чтобы закончить дело.
– Мы избавляем город от уродливых лишаев, – проговорил бригаденфюрер, ощущая крепнущую убежденность в собственной правоте. – От болезней. Будущая столица арийского мира должна быть построена заново, на месте, свободном от грязных наслоений прошлого.
– Да, кстати, – штандартенфюрер оживился, – почему бы не обрушить колонну с помощью обычного троса? Привязать к танку и потянуть!
– Нельзя! – ответил Беккер. – Еврейская магия может быть сокрушена только силой арийского оружия!
Он резко смолк и махнул рукой. Офицер, торчавший из танкового люка, мгновенно исчез. «Тигр» ожил, внутри него чего-то заворчало, его мощное орудие выплюнуло пламя.
Колонна дернулась, в стороны полетели куски мрамора и позолоты.
Еще один выстрел, и сооружение, противоречащее арийским представлениям о допустимом, рухнуло. Заскрежетали камни, где-то за домами в панике залаяла собака.
– Вот и всё, – сказал Беккер, почти не слыша себя после выстрелов. – Теперь – ратуша.
Пыль над могилой собора Святого Стефана давно развеялась, но солнце, как показалось бригаденфюреру, светило сквозь едва заметную туманную пелену.
Нижняя Австрия, город Вена,
левый берег Дуная
31 июля 1945 года, 14:10 – 14:27
– Сержант Болидзе! – голос майора Косенкова разносился по двору, вызывая многократное эхо. Для формирования специальной группе выделили огромный двор старой больницы, некогда засаженный тополями. От них к настоящему моменту остались только пеньки и обрезки стволов.
– Я, – из строя выступил широкоплечий низкорослый грузин. Нос его наводил на мысли о хищной птице. Усиливали впечатление острые, проницательные глаза.
– Опыт разведывательных операций? – поинтересовался майор. Петр, сходивший в баню и побрившийся, стоял позади него, хотя вполне мог бы отдыхать. Но желание познакомиться с будущими соратниками перевесило.
– Двадцать взятых языков, – ответил Болидзе почти без акцента.
– Очень хорошо, – кивнул Косенков и сделал какую-то пометку в списке. – Встаньте в строй.
Откуда-то из-за крыш, с юга, докатился грохот пушечных или танковых выстрелов. Петр помрачнел, подумав, что исчадия Шаунберга разносят по камешку очередное архитектурное чудо…
– Рядовой Волков! – майор продолжил вызывать бойцов по одному. Здесь были лучшие разведчики и диверсанты, которых только смог найти Благодатов. Все они были заново обмундированы и вооружены, и командир знакомился с ними, желая узнать достоинства каждого.
– Я, – шаг вперед сделал среднего роста парень с совершенно круглым лицом. В другой момент оно смотрелось бы даже комично, но сейчас было не до смеха. На миг мысли Петра унеслись к капитану Томину, который занимался погрузкой на десантные катера боеприпасов и прочего, что понадобится в рейде.
Майор о чем-то спросил солдата, получил ответ, и когда Петр вновь прислушался, вызывал следующего:
– Рядовой Волиньш!
Перед строем появился типичный уроженец прибалтийских болот – высокий и нескладный, с жесткими чертами лица и светлыми глазами. Двигался он мягко, точно сытая кошка, но за внешней мягкостью чувствовалась скрытая сила.
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
31 июля 1945 года, 16:08 – 16:51
– Да славятся Господа Земли, и да пребудет с нами их благословение, – произнес Хильшер с обычной мрачной торжественностью.
– Да славятся! – повторил Карл-Мария Виллигут вместе с остальными арманами. Как всегда во время ритуала, душой его владела странная темная радость, счастье служения высшей, надчеловеческой силе, преследующей цели далеко за гранями обыденного понимания. Ощущение это давало бригаденфюреру силы, и хотя он сам боялся себе в этом признаться, ритуалы стали для него чем-то вроде наркотика.
