Верхняя Австрия, город Линц
5 августа 1945 года, 15:53 – 16:37
Они шли той же дорогой, которую Петру довелось отмерить ногами при выходе из плена. Слева был Дунай, неторопливо бегущий на восток, к Черному морю, справа холмы – тускло-зеленые под серым ненастным небом.
На горизонте впереди, точно в том месте, где должен находиться Линц, к небу поднимался исполинский шлейф дыма, словно ножка гигантского гриба со шляпкой из облаков. В первое мгновение, когда они его увидели, Сиркисян спросил с удивлением в голосе:
– Что это там горит?
– Похоже, что идет сражение, – ответил Петр, и сердце его дернулось от радости. – Наши наступают.
– Нэ можэт быть, – засомневался лейтенант. – Когда мы отплывали, немцы стояли в Вэне, и так быстро их отбили аж до Линца?
– Так вся сила фрицев-то – дутая, – значительным голосом сказал Моносов и рассмеялся. – Что эти сверхчеловеки против самолетов, танков и пушек сделают? Они хороши только в ночи разбойничать…
– И то верно, – кивнул Петр. – Да и спорить смысла нет. Недолго идти-то осталось.
Вскоре Дунай повернул чуть к северу, и трое человек – всё, что осталось от специальной разведывательной группы, оказались на холме, откуда хорошо был виден город. Теперь не осталось сомнений – Линц горел. Вот только звуков боя слышно не было, молчали орудия, не вели трескучий разговор автоматы и пулеметы.
– Тихо что-то, – проговорил с удивлением сибиряк. – Неужели всё?
– Дай-ка бинокль, – обернулся Петр к Сиркисяну. Тот, несмотря на все передряги, сохранил цейссовский трофейный прибор.
Сильная оптика позволила приблизить город, превратить здания из игрушечных в почти нормальные. Сквозь дым видны были солдаты, колоннами перемещающиеся по улицам. Неторопливо, словно серо-зеленые черепахи, ползли танки, а над зданием магистратуры реяли сразу два флага! Алый, при виде которого защемило сердце, и красно-белое знамя Австрийской Республики.
– Там наши! – сказал Петр, опуская бинокль. – Судя по всему, немцев из Линца вытурили.
– Почэму жэ мы их нэ встрэтили? – спросил Сиркисян. – Ведь им одна дорога – на запад, к замку.
– Они драпали по шоссе, – ответил Моносов, усмехнувшись. – А мы шли по такой глуши, куда ни один немецкий солдат не сунется.
– Похожэ на то, – почесав голову, согласился лейтенант.
Они спустились с холма, и город пропал, скрытый лесом. Осталась только дымовая завеса в небе, с близкого расстояния распавшаяся на несколько десятков серых колонн. Несильный ветер слегка наклонял их, но на большее сил у него не хватало, а когда он совсем стихал, то дымы тянулись строго вертикально, упираясь в потолок облаков.
Вышли на небольшую дорогу, ведущую на север, к реке. За дорогой виднелась средних размеров роща, а за ней, насколько Петр помнил, должны были начаться пригороды Линца.
– Стой! – разнесшийся над дорогой голос был жесток и полон готовности убивать. Вопрос был задан по-немецки, а это значит, что засевший в роще патруль принял их за отбившихся от своих фрицев. Счастье еще, что не начал стрелять сразу. Глупо было бы погибнуть от рук своих.
Разведчики послушно остановились, но рук никто поднимать не стал.
– Вы что, ослепли? – спросил Петр резко. – Где вы эсэсовцев с таким оружием видели? И мы на восток идем, а не на запад.
– Кто вас знает, – ответил голос из рощи, но теперь он звучал по-русски и более спокойно. – За последние две недели такого насмотрелись, что готовы поверить во что угодно. Руки поднимите, а то стрелять будем!
– Вы что, обалдэли? – крикнул Сиркисян раздраженно, но Петр остановил его.
– Молчать, лейтенант! У них приказ, я понимаю…
– Ладно, не надо, – кусты колыхнулись, и на дорогу вышел человек в форме лейтенанта. Автомат он держал расслабленно, дулом вниз. – Кавказский акцент не подделаешь. Кто вы такие?
– Капитан Радлов, специальная разведывательная группа, – ответил Петр неохотно. – А вот на акцент вы, лейтенант, зря понадеялись. Я слышал, что в СС специальные части были, из чеченцев сформированные. Вдруг мы из таких?
– Нет уж, – засмеялся лейтенант, и лицо его от улыбки помолодело лет на десять. – Я до войны на Кавказе служил, так что армянина, – последовал кивок в сторону Сиркисяна, – с чеченцем или ингушом не спутаю.
– Это хорошо, – кивнул Петр. Из рощи между тем, словно по мановению волшебной палочки, появились еще несколько человек.
– У нас тут пост, – сказал лейтенант. – И такие сейчас везде стоят. В город я вас пока не пущу, но к командиру полка связного отправлю. Побудете пока с нами, а там – как полковник решит.
– Хорошо, – кивнул Петр, понимая, что спорить бесполезно.
– Вот и славно, – улыбнулся лейтенант. – Тогда проходите вон туда. Сообразим что-нибудь поесть.
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
5 августа 1945 года, 19:24 – 20:06
С утра хмурая погода к вечеру окончательно испортилась. Пошел противный, мелкий дождь. Он повис над Дунаем тонкой кисеей, почти скрыв противоположный берег, и сделал краски окружающего мира тусклыми.
Перемену погоды Карл-Мария Виллигут обнаружил, выйдя из замковых подземелий после пяти часов непрерывного труда. Всё тело ныло, мысли путались, и прохладная дождевая влага показалась даже приятной. Некоторое время бригаденфюрер постоял во дворе, не делая попыток укрыться от непогоды, и капли сползали по его лицу.
Когда начальная острота ощущений прошла, Виллигут опустил взгляд и только тут заметил, что во дворе стоит «виллис», на котором обычно ездит бригаденфюрер Беккер. А его место сейчас – на востоке, рядом с войсками, что бьются за Линц – город священной памяти фюрера.
[65]
Виллигут ощутил, как внутри у него зарождается беспокойство. Словно заворочалось в груди суетливое существо, одаренное множеством холодных и острых лапок. Полный дурных предчувствий, он поднялся по ступеням. В церемониальном зале царила тишина, и всё так же величаво возвышалась подставка Священной Чаши.
Сладковатый запах, вечно витающий в зале совещаний, показался подозрительно похожим на трупный. Здесь не было тихо. Три голоса горячо спорили, перебивая друг друга. При появлении Виллигута разговор смолк.
– Я не помешал? – поинтересовался он, переводя взгляд с каменно-спокойного лица Хильшера на отстраненно-бесстрастное Беккера и налитое яростью – оберстгруппенфюрера Дитриха.
– Нет, бригаденфюрер, – ответил верховный арман, интонацией подчеркивая чин вошедшего. – Присоединяйтесь к разговору. Мы как раз решаем, что нам делать дальше.
– В каком смысле? – поинтересовался Виллигут, пододвигая стул.
