— Никогда не видела, чтобы ты позволял себе обманываться, Сандро. Они и раньше не очень-то тепло ко мне относились, а уж сейчас и подавно. Ты чересчур оптимистичен. Если бы речь шла обо мне, я бы перенесла их неприязнь, но я опасаюсь за Лоренцо. Конечно, сейчас он еще ничего не понимает.
— Я и делаю это для Лоренцо. Как ты меня назвала?
— Тебя все называют Сандро, и я подумать не могла, что ты будешь против.
— Давно ты меня так не называла. — Алесандро положил руку ей на бедро, и таким знакомым было это нежное прикосновение. Словно ток, тепло побежало по телу.
— Я и не заметила.
Она не намеренно перестала называть мужа Сандро, но и подумать не могла, что эта мелочь имеет для него значение. Теперь же это внезапно обрело значимость, даря их уединению особую близость. Она отвела глаза, но он приподнял ее подбородок, вынуждая посмотреть на него. Воцарилось молчание. Октавии показалось, что вихрь эмоций вдруг накрыл ее с головой. Алесандро снова готов войти в ее сердце. Может быть, еще не поздно повернуть вспять. Или уже нельзя. Октавия закрыла глаза, пытаясь отстраниться.
— Я устала.
И тут же почувствовала его теплое дыхание на своих губах. Она едва не обняла его, чтобы продлить поцелуй. Губы льнули к его губам, но Сандро быстро отодвинулся.
— Мы справимся, дорогая.
Эти слова прозвучали как торжественная клятва.
Он накрыл ее пледом. Казалось, ее окутало облако тепла и заботы. Она закрыла глаза, чувствуя слезы, так хотелось верить, что муж правильно оценивает свои возможности. Так хотелось верить.
А если он ошибается?
Спустя час Алесандро вернулся и увидел, что кровать пуста. Октавии не было и в ванной. Тревога забилась в его сердце: неужели она сбежала? Хотя, с другой стороны, вот ее чемоданы. Рванувшись в гостиную, он увидел спящего Лоренцо. Какое счастье! Но няни и жены нигде не было. Внезапно она выглянула с балкона, где наслаждалась солнцем.
— Ты голоден? Я заказала на нас обоих.
Вокруг нее стояли разнообразные блюда с традиционными итальянскими закусками. Алесандро подивился тому, как минуту назад едва не сошел с ума от страха.
— Я пришел посмотреть, проснулась ли ты, хотел пригласить на семейный обед. А где Бри?
— Я отпустила ее пройтись познакомиться со всеми. Эй, не ешь все оливки.
Алесандро, не привыкший к ее новой манере держаться, улыбнулся. Ему нравилась эта ее уверенность в себе. Она пробуждала задор, как бывает во время теннисного матча, когда внезапно обнаруживаешь, что соперник весьма силен. Хотя соперников у него сейчас хоть отбавляй. Он переключился на еду. Было восхитительно вкусно — ломтики помидоров, посыпанные базиликом, тосты и тапенада
[2]. Намазав тост, он добавил артишок и два виноградных листа с начинкой.
— Могла бы принести Лоренцо вниз. Скрываешься от всех.
Правда, у него самого не было ни малейшего желания спускаться в столовую.
— У меня акклиматизация. Очень приятно вновь увидеть солнце, ощутить запах плодородной земли, услышать итальянскую речь.
Алесандро ощутил укол совести, но напомнил себе, что поначалу жена хотела остаться в Лондоне. Хотя эта мысль не очень-то радовала. Забавно, столько лет заботясь о родных, сейчас отдалиться от них. Теперь его единственный союзник в ситуации с предательством кузена — Октавия. Больше никто не принял это так близко к сердцу. Они с женой сплотились, встав единым фронтом на защиту сына. Самое интересное, он даже не осознавал этого, и лишь слова дяди открыли истину. Тот прорычал: «Как вышло, что она привязала тебя к себе и ты выбираешь ее вместо Примо?» Алесандро разозлили его слова. Даже дед ему не поверил до конца, спрашивал, не замешаны ли родители Октавии в подмене ребенка. Он в ярости крикнул им, что Октавия — его жена. Дядя выплюнул: «Кто ставит женщину выше семьи?» — и обратился к Эрманно: «Он всегда был непредсказуем». Очевидно, ему очень хотелось спровоцировать племянника на ответный удар, и попытка почти удалась. Сандро не позволил себе потерять контроль над эмоциями, но у него вырвались слова, значение которых он осознал позже: «Октавия тоже моя семья, она и наш сын значат для меня не меньше, чем вы. Я готов защищать всех членов семьи, но предательства не потерплю». Его обуревали гнев и запоздалый стыд оттого, что и впрямь стало казаться, будто он ставит брак выше преданности Ферранте. Он, глава семьи, зависим от женщины, и это подрывает стены бастиона верности, построенного им же. Потому он и не хотел жениться по любви. Но в разлуке с женой, когда она демонстрировала холодную настороженность вместо привязанности, Алесандро вдруг познал чувство утраты и сейчас готов был на многое, чтобы вернуть былые отношения. А это уже повод насторожиться.
Он внимательно всматривался в лицо жены, пытаясь понять, как она сумела привязать его к себе. Октавия не была роковой женщиной, искусной обольстительницей, и ее поведение — не игра с целью завладеть его вниманием. Наоборот, сейчас она держалась еще более отчужденно, чем на первой встрече, и это не было хитрым маневром. Она была разочарована и утратила доверие к мужу. Для него это удар по самолюбию.
А еще она очень красива. Дыхание перехватывает при одном взгляде на нее. Черты лица смягчились во время беременности, и это так красило ее, делая более чувственной и привлекательной. Распущенные волосы длиннее, чем обычно. Так и хотелось запустить руки в шелковистые пряди, прижаться к ним и вдохнуть аромат миндаля и мускатного ореха. Ее волосы не давали ему покоя с момента их первой встречи. Почему? Она уже не такая бледная, хотя в сжатых губах угадывалась тревога. Очевидно, что-то ее все же беспокоило и настораживало. А еще она сегодня назвала его «Сандро», и это прекрасно, это затронуло какую-то струну в его сердце. Однако он заметил, как она пожалела об этом.
Просто какой-то замкнутый круг.
— Не хочешь полюбоваться видом? — Октавия указала на второе кресло.
— Я уже им любуюсь, — насмешливо ответил Алесандро, не сводя глаз с жены.
Даже самые щедрые комплименты показались бы лестью, неспособной пробить ее неприступную защиту. Она пока не догадывалась, насколько искренни его слова, как он ею очарован, не верила ни одному его слову, даже признанию ее красоты. Сандро внезапно почувствовал тяжесть в животе. Октавия с тревогой посмотрела на мужа:
— Как все прошло?
Он пожал плечами, чувствуя, как тепло солнечных лучей пробирается под одежду. Хотелось завершить этот разговор, ничего хорошего он не сулит. Но жена заслужила право знать правду.
— Дед, понятно, обеспокоен. Гиакомо черный от злости.
Октавия бросила взгляд в сторону гостиной, где спал Лоренцо, и страх отразился на ее лице.
