— Сандро, не надо, — простонала она, стараясь отодвинуться. — Я не могу.
После родов прошел всего месяц, а врач поставил срок в шесть недель.
— Даже если тебе противопоказан полноценный секс, я могу доставить тебе удовольствие, как и ты мне. — Уверенным движением колена он раздвинул ей ноги и положил руку между ними. Другой рукой поднял ночную рубашку до талии. Октавия нервно втянула в себя воздух, разрываемая соблазном и ожиданием.
— Я не собиралась делать этого, все произошло само собой.
Он провел пальцем по кружеву ее трусиков, затем между ногами. Задержав дыхание, она почувствовала биение пульса, отчаянную жажду его прикосновений.
— Я же знаю, стоит тебя слегка раззадорить, достаточно одного лишь поцелуя, чтобы ты завелась. Так же ты поступила со мной, красавица.
Пока он ласкал ее, Октавия замерла, не смея дышать.
— О! — наконец выдохнула она.
— Давай же, — шептал Алесандро, нежно целуя жену и усиливая интенсивность движений.
Октавия едва не разрыдалась от удовольствия, она и не осознавала, до какой степени возбуждена. И наконец позволила экстазу накрыть ее с головой. Ах, как ей не хватало этого!
Он продолжал целовать и ласкать ее, успокаивая, пока она приходила в себя.
— А теперь спи, пока я не съел тебя целиком.
Она ощутила его возбужденный член. Снова или до сих пор?
— Ты прекрасна, моя любимая жена. Я бы занимался с тобой любовью всю ночь, если бы только мог.
Она была не против продолжить. К концу медового месяца оба были по-прежнему ненасытны, порой проводили в постели весь день, доводя друг друга до исступления и усталости. Как можно было уехать от него и никогда больше не познать этого? Впервые за долгое время ее сердце было переполнено радостью и в нем не было места обиде. Она закрыла глаза, довольная тем, что муж так близко, чувствуя себя в безопасности и окруженной лаской. Рано утром она встала накормить Лоренцо, а когда вернулась в комнату, Алесандро собирался уходить.
Глава 8
— Ты уходишь?
Мечты о том, как можно заползти в теплую постель и вспомнить то, что они разделили прошлой ночью, рухнули. Разгневанная и обманутая, она обхватила себя руками. Кружевная сорочка вдруг показалась глупой и смешной.
— Если ты не будешь так реагировать.
— Ничего не говори! Однажды я это делала и оказалась в Лондоне с чужим ребенком. Нет, Сандро. Это несправедливо. Ты со мной обращаешься так, будто я девочка на одну ночь, и уходишь, даже не обещая позвонить.
— Я иду завтракать. А ты мне совсем не доверяешь, да?
По его гневному взгляду было ясно, что он не ожидал от нее такого. А может, она и впрямь реагирует слишком эмоционально?
— Ты не едешь в город?
— Не сейчас.
— Я ведь не собака, которую можно оставить в приюте. А что это было? — Она кивнула на скомканные простыни. — Ты пытался подсластить пилюлю?
— Ты первая начала. И кстати, я бы был просто счастлив повторить, если это тебя успокоит.
Октавия гневно смотрела на мужа, словно посылая огненные стрелы взглядом.
Он сунул руки в карманы, стараясь казаться спокойным, но обмануть ее не сумел.
— Я не собирался уходить, не поговорив с тобой, и вообще хотел, чтобы ты спустилась, как только соберешься.
— Зачем? Еще нет и семи.
— Я знаю, но дедушка хочет что-то сказать, и все собираются там. Я хотел бы его послушать. Мы не вернемся к себе, дорогая. Отныне мы будем жить здесь.
— Что? — Она ожидала чего угодно, но не этого. — Ты серьезно? Правда? А как насчет… — Слова не шли с языка, потому что страшно было даже представить, скольких людей это затронет. — Это не остановит бунт.
— Для меня его предложение тоже стало потрясением. Я спросил, думал ли он, что подает Гиакомо ложные надежды, позволяя ему пожить здесь. Он ответил: не ожидал, что визит затянется так надолго или тот возьмет с собой детей. Но ведь они тоже семья. А теперь он пожинает плоды своего же гостеприимства.
Лучше пусть Эрманно сейчас завещает поместье, чем какое-то время спустя, когда придется выдворять отсюда многочисленных родственников.
— Где же они будут жить?
— У них есть дома. Кто-то даже сдает внаем. Я предложу нашу квартиру Гиакомо, пока они не переедут в собственный дом. Поэтому и еду в город. Найти грузчиков, а заодно закончить с перестройкой офиса. Я не оставляю тебя на передержку, Октавия. Прошу, больше не оскорбляй меня так. Отныне это наш дом.
Октавия безмолвно смотрела на мужа. Внезапно ей пришло в голову, что отныне этот огромный дом и поместье с винодельней будет в ее распоряжении и управлять им — совсем не то же самое, что быть хозяйкой прежней квартиры. Осознание это испугало ее до глубины души.
— А твой дед останется с нами? И будет управлять поместьем?
— Я его просил, но он хочет переехать в домик рядом со старой конюшней, принадлежавший еще его бабушке. Его надо обновить. Наверное, месяца через три-четыре дед переедет, настроен он решительно.
— Не знаю, что и сказать.
— Скажи, что ты понимаешь и принимаешь это предложение. Скажи, что пойдешь вниз, встанешь на мою сторону. А если добавишь, что прошлая ночь была прекрасна, буду рад. Октавия зарделась, желая что-то сказать. Алесандро поцеловал ее. Она застонала и обвила руками его шею, ее лицо разгорячилось под его ладонями. То, что происходило сейчас, не было попыткой обрести власть над ней. Прошлой ночью, потеряв контроль над собой, Алесандро показал, что реагирует на ее ласки так же, как и она на его. Отныне они равноправны в постели, а теперь он просил жену стать его союзником в другом деле. Ее сердце защемило от гордости. Алесандро легонько отстранил жену от себя.
— Если так пойдет и дальше, мне понадобится холодный душ. Одевайся и спускайся.
— Они меня возненавидят.
— Я написал Михаэле, чтобы помогла тебе с новым гардеробом. Тебе все равно понадобится ее помощь в день рождения дедушки.
— Спасибо. Это все?
— Если у тебя нет вопросов.
— Нет, я буду готова минут через пятнадцать.
— Отлично.
Он не сделал ни шагу. Октавия сложила на груди руки.
— Ты так и будешь смотреть, как я одеваюсь?
— Да.
— Нет.
— Мы уже не первый месяц женаты, а ты все стесняешься. — Алесандро положил ладони ей на бедра, поглаживая.
Поймав его руки, Октавия оттолкнула их.
— Вот роди ребенка, а потом поговорим о том, кто стесняется.
— Глупышка. Ты же прекрасна.
Октавия закрыла дверь. Его неясный силуэт вырисовывался сквозь непрозрачное стекло. Она смотрела на него. Он положил руку на дверь, так что просматривались кончики пальцев, словно хотел прикоснуться к жене сквозь преграду.
