Мурашки побежали у нее по спине, когда Зейн, широко расставив ноги, тесно прижал ее к себе, крепко обнимая. Она почувствовала всю силу его возбуждения. Месяц разлуки только обострил их сексуальное влечение друг к другу. К влечению примешивался страх, потому что только в постели Зейн полностью ей открывался. Сумеет ли она заслужить его доверие в других сферах жизни?
Она опустила руки на его узкие бедра, страстно желая ощутить его внутри себя. Он рассмеялся, сделав несколько призывных движений бедрами, а потом резко отпустил ее.
— Я бы рад взять тебя прямо здесь и сейчас, любимая, но… — с затуманенным страстью взором пробормотал он. Он выглядел таким взъерошенным, что Амалия расхохоталась.
— Так где же ты была, Амалия?
— С Асламом и отцом.
— Как бы мне хотелось быть с тобой и поддержать тебя.
— Но благодаря тебе я увидела себя в новом свете. Я пересмотрела свое отношение к отцу. Я была так зла, что он отослал меня с матерью, что подпитывала мою ненависть к нему ее жалобами на неудавшийся брак, в чем она винила отца. Но если бы я действительно ненавидела его, я не испытывала бы такой боли.
— Что он тебе рассказал?
— Я все еще злюсь на него, что он так легко от меня отказался, но понимаю, почему он так сделал. Мама всегда была эмоционально неуравновешенной. У нее часто и резко менялось настроение, от бурной радости до черной меланхолии. Их ссоры и разница во взглядах лишь усугубляли дело. Когда отец предложил ей проконсультироваться у психиатра, она слетела с катушек. Я хорошо помню тот день, хотя все остальные события того периода выбросила из головы. Именно тогда она заявила, что хочет развестись.
Зейн нахмурился:
— Ничего не понимаю. Он думал, что она страдает депрессией, и все-таки позволил тебе уехать с ней. Это верх неосмотрительности с его стороны.
Амалия пожала плечами. Зейн понимал, что она все еще борется с собой. Он обнял ее, пытаясь разделить с ней эту боль. Он сделает все возможное, чтобы защитить ее. Он никогда не даст ей повода сомневаться в его любви.
— Тебе не нужно прощать его или искать для него место в твоей жизни, любовь моя. Если тебе легче его ненавидеть, пусть будет так. Мы вычеркнем его из нашей жизни.
В глазах Амалии блестели слезы.
— Мне больно. Но я его понимаю, Зейн. Она обещала ему, что обратится за медицинской помощью, если он позволит одному из нас уехать с ней без решения суда и если он никогда больше не появится в ее жизни. И отец отдал маме меня.
— Потому что ты была более надежной и уравновешенной, чем Аслам, — процедил сквозь зубы Зейн. Он был в таком гневе, что Амалия испугалась за отца. — Он знал, что может на тебя положиться. Он сделал тебя взрослой очень рано.
— У него не было выбора. Я думаю, что он любил ее гораздо сильнее, чем нас с Асламом. После нашего отъезда отец сначала занимался Асламом, а потом создал новую семью. И хотя мама сдержала слово и обратилась к врачам, она, по-моему, так и не простила отца за то, что он так легко сдался, отказавшись от нее без борьбы.
Спрятав лицо у него на груди. Амалия глубоко вздохнула.
— Он… он сильно расстроился, когда узнал, что произошло между нами.
Зейн напрягся, и она торопливо продолжила:
— Я не рассказала ему про шантаж. Я только сказала, что влюбилась в тебя.
Мы проговорили ночь напролет. Думаю, в душе он надеялся, что я от тебя уйду. Он сказал, что видит одни проблемы в нашем союзе. Я ответила, что мы совсем не похожи на них с мамой, но он уверен, что у нас все гораздо сложнее.
— Твой отец прав, Амалия. Я не могу лгать о том, что тебе предстоит…
Амалия с ужасом почувствовала, что почва снова уходит у нее из-под ног.
— Что ты хочешь сказать?
— Я так сильно тебя люблю, что ставлю твое счастье, любимая, превыше долга и своего счастья. Но жить со мной непросто. Королевская семья всегда в центре внимания и общества, и прессы. Мы часто испытываем давление со стороны нашего окружения.
— Думаешь, я не знаю об этом? Я готова разделить с тобой все трудности и преодолеть все препятствия ради тебя и нашей семьи. Я… я думаю, что если мы по-настоящему любим друг друга…
— Никаких «если», родная. Я без тебя никто.
Окрыленная таким признанием, Амалия крепко поцеловала Зейна.
— В таком случае мы преодолеем любые препятствия. Больше всего на свете я хочу оставаться рядом с тобой всю жизнь.
— Ты станешь моей женой, Амалия? Моей королевой? Ты выйдешь за меня сегодня? Я не могу расстаться с тобой ни на секунду.
Амалия лишь утвердительно кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Он нежно поцеловал ее, сложив к ее ногам и титул, и власть.
Эпилог
Пять лет спустя
Серебристая дорожка лунного света отражалась в водной глади бассейна около дома, в котором жила Амалия со своим мужем, шейхом Зейном аль-Гамди. Ее стараниями дом превратился в уютное семейное гнездышко.
После месячного турне по Европе в компании мужа, сына и дочери и в сопровождении многочисленной свиты мамок, нянек и персонала, Амалия была рада снова оказаться дома. Путешествие было не из легких, но она не променяла бы его ни на что на свете.
Амалия предпочитала видеть мужа хотя бы во время протокольной встречи или званого ужина, чем не видеть вовсе, неделями дожидаясь его возвращения. Они порой спорили до хрипоты в поисках компромисса, но предпочитали не расставаться надолго. Амалия и представить себе не могла, что можно так глубоко любить человека, отвечающего такой же взаимностью.
Они женаты уже пять лет. И только сейчас пресса и население Халиджа наконец поняли, что Амалия не только верная долгу жена, но доверенное лицо, союзник, друг и любимая шейха. Она сопровождала супруга в дипломатических поездках, даже когда была беременна Рафиком, а потом Лейлой. Она не отсиживалась в его тени. Это был настоящий брак по любви, заключенный на небесах. Ее называли королевой, лишенной условностей. Амалии это нравилось.
Консерваторы, естественно, поднимали шум всякий раз, когда она высказывала оригинальную точку зрения. Но и она, и Зейн понимали, что это скорее дань традиции, чем возражение по существу.
Амалия устроилась на низком диване в одном из укромных и уютных уголков сада с чашкой чая в руке.
Она обожала этот дом, как и человека, который его придумал и спроектировал.
— Я думал, что ты уже в постели, — послышался бархатный баритон.
Поставив чашку на антикварный столик с витыми ножками, Амалия чуть подвинулась, освобождая место Зейну, устроившемуся рядом.
— Ты закончил на сегодня?
Он кивнул и довольно хмыкнул.
— И мы можем еще кое-чем заняться, — невинно сказал он, расстегивая рубашку и вытаскивая ее из брюк. Амалия залюбовалась его красивым волевым лицом и широкой грудью. Даже после пяти лет замужества он мгновенно возбуждал ее.
