– Никто не увидит, я позаботилась, – отвечает голос так похожий на голос девушки-альда.
Ирислав наматывает шёлковые волосы на кулак… и резко дёргает вверх. К горлу нож. И главный вопрос:
– Где настоящая Лаис?
– Я настоящая! – испуганно выдыхает девушка.
Даже не смешно. Настоящая Лаис уже давно вывернулась бы и приставила нож к его шее, если не куда похуже.
– Разожми руку, – требует князь – девица что-то сжимает в кулаке. А когда он её встретил, готов поклясться, ничего у неё в руках не было. Яд? Какой-нибудь амулет?
Девушка не спешит выполнять приказ, и князь надавливает, делая порез.
– Раз, – говорит он. – На «три» я перережу тебе горло и посмотрю, что ты прятала в руке, сам. Два. Тр…
– На! – выкрикивает девушка, выбрасывая руку вперёд. На ладони лежит его кольцо, и князь очень сильно раздосадован на себя самого, что даже не заметил, как лже-Лаис сняла…
– Сюда, – говорит он.
Девушка поднимает руку, и Ирислав забирает кольцо. Воспользовавшись тем, что нож убран от шеи, девушка делает рывок, оставляя волосы в руках у слегка опешившего князя, и смазанным силуэтом исчезает за поворотом. Он отшвыривает парик, надевает кольцо и идёт следом – разумеется, никого. И след простыл.
И где искать настоящую Лаис? Видимо, где-то снаружи.
Ирислав выходит из замка: один, без охраны, провожаемый любопытными взглядами как своих, так и местных дружинников. Идёт в конюшню, самолично седлает коня, ведёт его в поводу через замковые ворота, по навесному мосту, перекинутому через широкий и, надо думать, глубокий ров. Застоявшийся в стойле конь фыркает, рвёт повод из рук, толкает хозяина мордой в плечо – садись, мол. Поскакали уже.
Князь продолжает идти пешком, и уже через несколько минут сворачивает с дороги в лес. На ходу снимает кольцо, подбирает немного силы, пока что просто осмотреться вокруг… Никого. Может ли быть, что наблюдение за ним не пошло? Или свои сработали как надо и перехватили людей княгини, если те и направлялись следом? Как бы там ни было, никого. А значит, можно зайти дальше.
Он привязывает начавшего нервничать коня к дереву, отходит на пятьдесят шагов… и медлит, решаясь. Тянет время, давая себе шанс передумать, вытащить из кармана кольцо, надеть, и поиски госпожи Аделаис оставить специально обученным людям. Ну и что с того, что они могут потратить на это не одну неделю? Можно было бы ещё обратиться к альдам… если их найти, вроде бы, все они покинули княжества. Варианты есть, положение не безвыходное… дело лишь только в том, что каждая секунда промедления причиняет почти физические страдания, стоит только допустить мысль, что Аделаис в беде, и что каждое мгновение, которое он медлит, уменьшает шансы на спасение.
Ирислав зачёрпывает теперь уже много. Много силы, много звуков, запахов, следов… Надо мыслями и силой вернуться к замку, чтобы нащупать след оттуда, это даётся очень легко, и именно лёгкость пугает. Как отказаться от могущества, которое само ложится в руки? От силы, которая ластится и льнёт… от возможности лёгким движением пальца создавать и разрушать горы. Разум помнит – это чревато безумием и гибелью, но так ли это на самом деле? А вдруг, это лишь придумка завистливых и слабых классических магов?
Сила искушает, и пока, к счастью, ещё не сильно, но что будет через несколько часов?..
След Лаис находится быстро. И, кажется, она шла не одна. Рядом шёл другой альд. Не Йар, нет. Кто-то ещё. Ирислав почти без сожалений надевает кольцо и идёт обратно к перепуганному коню. Направление на ближайший час известно, потом… потом придётся повторить.
Несмотря на опасения, Верховный князь Шести княжеств самонадеянно полагал, что с искушением будет не так уж сложно справляться. Как бы не так. Кажется, каждое следующее обращение к силе, погружение в неё, растит зависимость в геометрической прогрессии. Уже на исходе второго часа, когда он третий раз «слушает» мир, надеть кольцо обратно – почти непосильная задача. «Я твоя» – шепчет земля под ногами, – «прими!». «Я отнесу тебя, куда надо, отдай мне своё сердце целиком», – поёт ему в уши ветер. И даже вода в недрах земли зовёт. Говорят, что жизнь измеряется не количеством вдохов, а количеством моментов, когда перехватывало дыхание, и стоит ли бороться со своей сутью и предназначением, со своей судьбой, чтобы прожить дольше на какие-то несколько десятков лет, прожить тусклой, серой жизнью, отказавшись от красок мира… от самого мира и от всех удовольствий в нём.
Ощущение, что стоит надеть кольцо, и ты станешь предателем. Такой ласковый, такой открытый тебе мир, как можно закрыться в ответ?
Ирислав стискивает зубы и надевает кольцо. Найду – поцелую, что бы госпожа Аделаис об этом ни думала, – обещает себе. И посеревший было мир становится чуть веселее.
Четвёртый раз он оттягивает, как может. Едет около двух с половиной часов, рискуя проехать точку назначения, но понимая, что его хватит ещё на один, самый максимум – на два раза, и то риск стать неуправляемым, невменяемым воплощением стихии слишком велик… он не имеет права так рисковать. Знает, что нельзя, что неправ, неправ перед собой, перед своим народом, перед всеми людьми… но и остановиться не может.
Теперь силу уже не надо звать. Стоит снять кольцо, и она тут как тут, ложится в руки, и захочешь не взять – не сможешь. Вот и конь уже, привычный ко многому, начинает шарахаться от него даже когда он с кольцом…
И всё-таки приходится рискнуть и в пятый раз.
Вот место, где Лаис просто исчезла. Ирислав подходит к нему уже пешком – коня он не стал привязывать, расседлал, снял уздечку, и тот пустился с места в галоп ещё до того, как князь снял кольцо…
Он берёт силу ещё и ещё, кажется, резервы стихий неисчерпаемы. Стоило ли ограничивать себя столько лет? Ирислав уже не может точно вспомнить почему, но до сих пор твёрдо уверен, что стоило. Кажется, это что-то про самоуважение и про то, что сиюминутный кайф не стоит того, чтобы предавать самого себя… но чем дальше, тем больше слова теряют стоявший за ними ещё недавно смысл.
На месте исчезновения Лаис лабиринт из полупрозрачных стен. Как будто мир заворачивается в этом месте сам в себя… и выхода в этом лабиринте нет. Не предусмотрено. Ни альд, ни человек не покинут идеальную ловушку, и даже не увидят, пока не зайдут внутрь. Вероятно, это одно из наследий Кровавой империи, и Ирислав чувствует совершенно неуместную гордость за свою расу – неизвестно, сколько крови и сил стоило создание ловушки, но люди, похоже, и в самом деле сопротивлялись яростно. Впрочем, сейчас любое чувство, не связанное со стихиями – хорошо.
Можно сделать в лабиринте дверь… наверное, даже нужно сделать дверь… но сделав её размером больше, чем устоявшие полстены, стоит ли оставлять остальное?
Угадывавшиеся внутри лабиринта фигуры превращаются в Лаис и ещё двоих альдов, и даже в какого-то человека, и все они что-то говорят, но это не имеет никакого значения. Когда это стихию волновали людские или альдовы разговоры?
