— А что будет-то? — не выдержав, спросила я.
Аладдин хитро прищурился и пообещал:
— Все увидите сами.
Будур хлопнула в ладоши, и откуда-то сверху спикировал огромный ковер, зависнув на расстоянии ладони от земли. А из дворца быстро выбежали слуги с подушками в руках и быстро накидали их на ковер.
— Прошу, — сказал Аладдин и первым уселся на подушки.
Царевна Будур грациозно опустилась рядом с ним, а потом устроились и мы с Белогором. Что приятно, в отличие от пледа, на котором мы добирались до Аграбы, этот ковер-самолет даже не пружинил.
— Полетели! — воскликнул Аладдин и взмахнул рукой.
От резкого вертикального взлета у меня перехватило дух, а пальцы невольно сжали подушки. Особенно когда мы словно на скоростном лифте поднялись выше куполов дворца. Высоко-то как! И ни стеночки, ни перегородочки, только подушки!
Сердце забилось сильнее, и одна рука, оставив подушку, вцепилась в Белогора. Падать, если что, будем вместе!
Ладонь колдуна тотчас накрыла мои пальцы и слегка сжала. Сам же он наклонился к моему уху и тихо произнес:
— Ковер под защитным куполом, не волнуйся. Но даже если купол исчезнет, я рядом и не дам тебе упасть.
И вот так от его слов приятно стало! И плевать, если даже сказаны они были только из расчета. Сейчас я об этом не желала думать.
А потом мы полетели над Аграбой, и я забыла обо всем, глядя на раскинувшийся внизу город. Насколько же он был огромен! И по-восточному красив.
Казалось, что все жители, имеющие хоть какие-то средства, стараются всеми силами показать свое богатство, отстраивая сооружения самых причудливых форм. А еще я видела большие парки, фонтаны, множество базарчиков и пестрые жилые кварталы.
Дневная жара уже спала, легкий ветерок обвевал лицо, и я в очередной раз восхитилась тем, что со мной происходит. Если это сон, пожалуйста, не будите меня!
Наконец мы пролетели над огромным рынком, располагавшимся на площади у самых ворот, и ковер вылетел за пределы городских стен.
Мы оказались не одни. Внизу под нами толпы людей спешили в том же направлении. Кто пешком, кто верхом на верблюдах, кто-то на повозках, полных тюков и крепко закупоренных кувшинов. Даже несколько ковров неподалеку от нас в воздухе парило. Такое впечатление, словно все жители решили выбраться из города одновременно.
— Ал, прибавь ходу, друг! Над тобой смеются даже черепахи! — внезапно раздался бодрый голос из ниоткуда.
От неожиданности я чуть не вскрикнула, хотя где-то глубоко в душе и ожидала его появления. Да, это был джинн! Настоящий джинн! Он возник справа от ковра и теперь летел рядом с нами. Синий, полупрозрачный, в чалме, и ухмыляющийся так широко, что ему позавидовал бы сам Мик Джаггер.
«Вот кому зубную пасту рекламировать надо», — мелькнула мысль.
— Джинни, где твоя вежливость? — со смехом сказал Аладдин. — У нас тут вообще-то гости!
Джинн мгновенно встал вертикально в воздухе и слегка увеличился в размерах, выпятив грудь и выдвинув вперед челюсть. А затем двумя пальцами отдал честь, словно заправский шериф из фильмов про Дикий Запад.
— Прошу прощения, госпожа…
— Марья, — подсказала я, изо всех сил стараясь оставаться серьезной. Получалось плохо.
— Марья, — подтвердил джинн. — И господин… — он взглянул на Белогора и вдруг осекся.
Челюсть у джинна упала вниз. Он подхватил ее одной рукой, со щелчком вернул на место и мгновенно отлетел от ковра. Из-за спины джинна появилось еще восемь рук, причем каждая сжимала по здоровенному ятагану, а синее тело оказалось облачено в какой-то арабский доспех.
— Эй, Джинни, ты чего? — встревоженно воскликнула Будур, а Аладдин недоуменно переводил взгляд с него на Белогора и обратно.
Белогор же посмотрел на духа воздуха и спокойно произнес:
— Я гость здесь, и гостем останусь. Тебе не о чем волноваться.
Только после этого лишние руки у джинна исчезли, и он заметно расслабился, пробормотав:
— Хорошо бы. Я как-то не скучаю по Джаханнаму. Мне и здесь неплохо.
— Пусть так и будет, — усмехнулся Белогор.
А я в очередной раз напомнила себе, что с тем, кого испугался даже джинн, следует быть внимательной. А то ишь ты, расслабилась. От комплиментов растаяла.
— Что случилось-то? — уточнил Аладдин.
— Все в порядке, Ал! — джинн снова показал свою широченную улыбку. — Теперь все хорошо. И я с нетерпением жду начала Мунафаса! На этот раз все будет еще веселее!
— У тебя все готово? — спросил Аладдин, переставая хмуриться.
— А как же! — джинн сделал в воздухе мертвую петлю.
Видно было, что, услышав от Белогора, что тот гость, воздушный дух совершенно перестал волноваться и теперь откровенно радовался предстоящему событию.
За ним и Аладдин расслабился. А вот царевна Будур — нет. Я поймала ее внимательный и изучающий взгляд, брошенный на Белогора. Царевна, в отличие от Аладдина, оставалась встревоженной.
— Что такое Мунафаса? — спросила я, чтобы переменить тему.
— Соревнования, госпожа Марья! — ответил джинн. — На ловкость, бесстрашие, внимательность и еще кучу всяких полезных в жизни штук! Ал со скуки придумал, — напоследок добавил он и взлетел выше.
Хм. Бесстрашие? Нет, это уже не похоже на футбол. Любопытно…
Мы отдалились от города на приличное расстояние, прежде чем ковер остановился, зависнув в воздухе примерно на высоте девятого этажа. Аладдин поднялся на ноги и подошел к самому краю, внимательно что-то рассматривая внизу.
И не боится ведь! У меня, например, только от осознания такой высоты мурашки по спине побежали и ладони вспотели.
— Ох, Джинни, ты просто молодец! — воскликнул Аладдин, и я, решившись, наконец-то посмотрела вниз.
Ничего себе! Да это просто амфитеатр какой-то! Многоярусные трибуны для зрителей образовывали огромный круг размером с Колизей и засыпанной песком ареной. Трибуны были почти полностью забиты народом, который все еще прибывал.
Мы стали плавно снижаться прямо в центр арены. Люди, заметив наш ковер и Аладдина, приветственно завопили и захлопали. Ковер вновь завис над землей на уровне самых верхних трибун. Аладдин поднял руки в приветственном жесте, и шум толпы усилился многократно.
— Добро пожаловать на Мунафаса! — закричал он.
И голос был такой силы, что долетел до каждого зрителя, словно где-то внизу стояли огромные колонки с какого-нибудь рок-фестиваля.
«Магия», — поняла я.
— Добро пожаловать, достойные жители Аграбы, гости и просто случайно зашедшие! — продолжил Аладдин. — Мунафаса — это соревнования самых ловких, самых сильных, самых… В общем, я это повторяю каждый раз, и вы сами все знаете.
