— Понятно.
Я подошла к висевшему телу и принялась рассматривать оковы. Цепи были мощными, замки — огромными и тяжелыми. Всего — двенадцать штук, если я правильно сосчитала.
— Не касайся, царевна, — раздался предостерегающий голос Лисы. — Тревогу поднимешь раньше времени.
Она подошла, на ходу доставая из сумы небольшой деревянный сундучок с железными углами и выжженным иероглифом на крышке. Прикрепила факел на стене, присела перед телом и, поставив сундучок на пол, со щелчком откинула крышку.
Не удержавшись, я заглянула ей через плечо, стараясь рассмотреть в неверном свете пламени содержимое. Свет отразился от множества металлических штучек, которые были аккуратно разложены по специальным отделениям в сундучке. Крючки, изогнутые под хитрыми углами, пара пилочек, несколько странного вида железяк, больше всего напоминающих железные карандаши со сплющенными концами. Еще лежали аккуратные мешочки, несколько бутылочек темного стекла, щипчики и толстый огарок свечи из красного воска.
Свечу Лиса достала в первую очередь и, запалив от огня факела, укрепила на полу перед телом. После чего достала небольшой мешочек и насыпала вокруг себя и Кощея тонкой струйкой что-то белое.
— Соль, — пояснила она в ответ на мой вопросительный взгляд. — Соль с небольшими добавками и наговором. Развеет сигнальную магию, когда я отомкну замки.
После этого Лиса вытащила из сундучка пару изогнутых железок и подошла к висящему пленнику. Обернулась ко мне:
— Мне кажется, было бы мудрым обдумать, как мы его отсюда вынесем. Тело, судя по всему, тяжелое, а лестница крутая. Тяжело будет, да и по времени можем не успеть, — и вновь отвернулась к первому замку. Откинула язычок, закрывающий замочную скважину, вставила одну из железок и попробовала повернуть, внимательно прислушиваясь к чему-то внутри замка.
Посчитав, что стоять над душой работающего человека не дело, я отошла подальше, чтобы не мешать, и задумалась. Лиса была права. Вдвоем мы Кощея тащить будем долго. Непозволительно долго. И если придет сменный караул, кто знает, сможем ли отбиться.
Рискнуть и позвать ко входу Коня? Он может помочь отбиться и…
Стоп! Тут ведь еще есть Соловей-разбойник! И, кажется, когда я спрашивала Костопраха о возможных союзниках Кощея, Соловья он называл. Кстати, почему вообще разбойник оказался в этой тюрьме и именно сейчас? Совпадение?
В любом случае договориться о помощи с ним, наверное, можно.
Я решительно вышла из камеры, с облегчением вдохнув относительно свежий воздух, и подошла к соседней темнице.
— Эй, в камере! — позвала я и слегка стукнула в дверь.
— А? — тотчас откликнулся хриплый голос.
Видимо, он от двери и не отходил.
— Меня зовут Марья, я дочь царя Кощея, — представилась я. — Пришла освободить отца и вернуть на родину. А то засиделся он здесь. Вернее, зависелся.
— Кто? Какая такая дочь? — изумился Соловей. — Его дочь Василисой зовут. Та еще гадина, если промеж нами…
— Я другая дочь, — оборвала я, не желая вдаваться в подробности своего здесь появления. Времени на разговоры было катастрофически мало, поэтому спросила прямо: — На свободу хочешь?
Соловей задышал чаще, а потом неуверенно ответил:
— Дык кто ж не хочет? Только вот что скажу тебе, Марья, — он замялся, а потом словно решился: — Кощей тут из-за меня очутился. Вот!
— То есть как из-за тебя? — я нахмурилась. — Ты, что ли, письмо поддельное ему написал и в ловушку заманил?
— Я, — покаянно признался Соловей. — Токмо сам не знал, что ловушка это. Василиса, тварь этакая, речами мудрыми задурила голову, поверить ей заставила. Ну я и попался.
Нет, ну надо же!
Я сердито уставилась на дверь. И после такого признания его освобождать? Ведь именно Соловей виноват в том, что Кощея поймали! Может, мы с Лисой все-таки сами справимся?
Хотя… Он ведь сам признался, хотя мог и утаить свой поступок. Так ведь нет, честным оказался. Да и сестрица моя уговаривать умеет. Неудивительно, что голову недалекому разбойнику запудрила.
— Значит так, Соловей, — произнесла я. — Освобожу тебя, так и быть. С Кощеем потом сам разбираться будешь. Мне сейчас недосуг тебя судить, да и не мое это дело. Главное — отца освободить да и свалить отсюда побыстрее. И ты мне в этом поможешь.
Яр несогласно заворчал, а из-за двери раздался глубокий облегченный вздох.
— Да я ж со всем удовольствием! — отозвался Соловей. — Помогу чем смогу, даже не сомневайся. Только вот свистеть нынче никак. Зуб мой, свистящий, Гвидонов смерд вырвал. И не в первый раз, кстати! Зуб, конечно, отрастет, никуда не денется, но то когда еще будет, — с некоторым расстройством в голосе закончил он.
— Мне от тебя не свист нужен, а помощь другого рода, — ответила я. — Кощей тяжелый слишком, вот и поможешь дотащить его до коня. Согласен?
— Всего-то? — радостно воскликнул Соловей. — Да дотащу хоть до Лукоморья! Открывай темницу, соскучился я уже по вольному воздуху!
— Подожди, сейчас Кощея с цепей снимем и откроем, — пообещала я и отправилась обратно к Лисе.
Вовремя. Тело Кощея уже висело на одной руке. Одиннадцать замков отомкнутыми лежали рядом, а японка двумя железками ковырялась в последнем. Наконец громко щелкнуло, дужка замка отскочила, и тяжелое тело повалилось на пол.
Дело было наполовину сделано. Оставалось выйти отсюда и добраться до дома.
Быстро объяснив Лисе свой план, я вместе с ней вернулась к камере Соловья. Кицунэ лишь взглянула на замок и презрительно скривилась. Она даже не стала вновь открывать свой сундучок. Просто вытащила из собранных в пучок волос длинную булавку, сунула в замочную скважину, слегка надавила, провернула, и с отчетливым щелчком замок открылся.
Тяжелая дверь, скрипнув, отворилась, и к нам в коридор вышел Соловей, жмурящийся и прикрывающий отвыкшие от света глаза ладонью.
Это был невысокий мужик, кудлатый и заросший густой бородой почти до глаз. Он был одет в порванную рубаху и кумачовые шаровары. Босые ноги огромного размера смачно шлепали по каменному полу. Но что приковывало взгляд в первую очередь, так это широченная грудь. Она настолько не вязалась с невысоким ростом, что казалась настоящей бочкой, которую кто-то ради шутки засунул ему под рубаху. В общем, Соловей оказался мужиком кряжистым и на вид весьма могучим.
Отняв, наконец, руку от глаз, он впервые взглянул на меня прямо, потом перевел взгляд на Лису и широко улыбнулся сквозь бороду. Во рту недоставало переднего зуба. Соловей низко поклонился:
— Ох и благодарствую, Марья-царевна, дочь Кощеева. И тебе спасибо, дева незнакомая, — обратился он к японке.
— Некогда! — оборвала я сцену приветствия. — Стража вот-вот будет здесь! Уходить надо!
Мигом сориентировавшись, Соловей тотчас кивнул и было дернулся к Кощеевой камере, но вдруг щелкнул пальцами и подскочил к одному из лежащих стражников.
