— Аркадий, Алексей, на метро едете до отеля «Амба», номера забронированы. Обустраивайтесь, отдыхайте после перелета. Я к заказчику и обратно.
— Ты, Умар, на мутные дела не подписывайся. Знаешь, кто такой Хондарский и как к нему относятся в Москве, — заметил Аркадий Раденко.
— Я, Аркадий, все прекрасно знаю и без напоминаний. Разъезжаемся, встречаемся в отеле.
— Ты сумку-то свою отдай!
— Да, заберите.
С кейсом Умар Джамар прошел к зданию делового центра, где стояли такси. Сел в автомобиль. Объяснение заняло несколько секунд. Джамар, как и его друзья по съемочной группе, прекрасно говорил по-английски, также знал французский и немецкий языки, мог общаться с арабами. Спустя некоторое время таксист остановил машину на улице, зажатой с двух сторон двух-, трехэтажными старыми домами. Улицы любимого лондонцами района города Марлебон.
Расплатившись с таксистом — деньги поменял еще в аэропорту, — Джамар пошел по тротуару, глядя на таблички домов.
Вот табличка «16». Сюда и надо было российскому репортеру. Вход в дом находился во дворе, первый этаж занимал ювелирный магазин. Умар прошел через арку во двор, зашел во второй подъезд. На второй этаж вела деревянная лестница. Там всего две квартиры. Он повернул кольцо квартиры номер 8. Внутри раздался своеобразный звук колокольчика.
Массивную дверь открыл молодой мужчина.
— Добрый день, — кивнул репортер, — я — Умар Джамар.
— Добрый. Грэг Стонг, помощник господина Хондарского. Прошу! — Мужчина жестом пригласил в прихожую.
— Вы не будете проверять документы?
— Нет. Вы слишком известны в среде журналистов, чтобы спутать с кем-то.
— Благодарю за комплимент, господин Хондарский здесь?
— Да, конечно, он ждет вас. Пройдемте.
Квартира была двухуровневая, отделанная в стиле позапрошлого века. Внизу прихожая, кухня, столовая, спальня, наверху гостиная, две спальни и кабинет. Старинные резные шкафы с посудой из антикварных магазинов, подсвечники и свечи, только приблизившись, можно понять, что это электрические светильники, как и камин, деревянные стулья, кровати, старинные кремневые ружья на стене, по соседству шпаги, кинжалы. В углу виолончель — интересно, играет ли кто на ней, — кожаный диван, который потерся в нескольких местах. В современный мир возвращает только электроника, мониторы, ноутбуки, плазменные панели, спутниковый телефон у окна.
Михаил Владимирович Хондарский сидел в кожаном кресле, держа в руке трубку. Джамар знал, что олигарх не курит, но всегда носил с собой эту трубку стоимостью с квартиру в российской провинции. Он поднялся, как только в гостиную вошли помощник и репортер, и, широко улыбнувшись последнему, протянул руку:
— Здравствуйте, рад, что вы откликнулись на предложение.
Джамар пожал ее и проговорил:
— Добрый день, Михаил Владимирович. Нас действительно заинтересовало ваше предложение, и мы можем обговорить детали.
— Да, конечно, проходите, присаживайтесь, где удобно. Как мне называть вас? Господин Джамар?
— Да можно просто Умар. Журналисты, знаете ли, народ демократичный.
— И это хорошо.
Джамар выбрал диван. Хондарский, устроившись в кресле у журнального столика, кивнул помощнику:
— Пока свободен, Грэг.
— Я буду в приемной.
— Хорошо, — кивнул помощник и вышел.
— Кофе, чаю по-английски, коньяк, виски? — предложил Хондарский журналисту.
— Нет, благодарю, хотя от кофе не отказался бы, но только если он настоящий.
— Арабика из Эфиопии.
— О! Это действительно хороший кофе.
— Мне его доставляют из Африки прямо с плантации крестьянского хозяйства. Там кофе выращивается веками и обрабатывается по особому рецепту.
— Наверное, дорого стоит.
— Пустяки. Значит, кофе?
— Да.
Хондарский взял со столика колокольчик, еще один атрибут древности, и позвонил.
Вошла молодая симпатичная женщина в строгом бежевом костюме:
— Да, Михаил Владимирович?
— Сделай, Анжела, нам с гостем по чашке кофе.
— Из тех запасов, что привезли позавчера?
— Да.
— Хорошо. Что-нибудь к кофе?
— Нет.
— Несколько минут.
Она удалилась, повиливая своей маленькой, аппетитной, упругой попкой, которую выгодно обтягивали узкие брюки.
— Это мой секретарь, Анжела Ливиц, — сказал Хондарский. — Я не стал вас знакомить потому, что ей необязательно знать, для чего вы здесь. А кто вы, Анжела знает. Вы известны далеко за пределами России.
— Как и вы, Михаил Владимирович.
— К сожалению, меня представляют этаким монстром, предавшим свою Родину, убившим в России кучу ни в чем не повинных людей. Я бы предпочел, чтобы не было всего этого, кстати, совершенно не соответствующего действительности. Да, я против режима, который правит в России, я против президента и правительства, но я искренне сопереживаю народу, среди которого вырос. Но что теперь об этом…
Секретарь принесла поднос с двумя чашками кофе, и тут же необычайный аромат заполнил всю гостиную.
— Пахнет замечательно! — произнес Джамар. — Африкой пахнет. Не замечали, что у каждой страны, у каждого племени, я уж не говорю о людях, свой специфический запах?
— Знаете, Умар, мне было не до этого, — рассмеялся Хондарский.
— А это так.
Джамар и Хондарский взяли чашки, сделали по глотку.
— Теперь я понимаю, что такое напиток богов. Божественный кофе, — закрыв глаза, произнес Умар.
— Я подарю вам упаковку.
— Буду весьма благодарен.
Насладившись кофе, после того, как секретарь убрала поднос, Джамар удобнее устроился на диване, взглянул на Хондарского:
— Перейдем к делу, Михаил Владимирович?
— Да! Прошу в кабинет.
— А я уже тут устроился.
— Там удобнее и там все, что нам потребуется.
— Хорошо.
Они прошли в кабинет через дверь, которая находилась в стенке, закрывавшей всю стену, и внешне была незаметна.
Сели друг против друга за старинный стол, обитый сверху зеленой материей.
Хондарский взял в руки свою любимую трубку и заговорил:
— Вам известно, что я финансирую медийный проект о гуманитарных катастрофах в Ираке, Сирии, странах Африки. Собрался уже такой материал, хватит на несколько серий полнометражного документального фильма. Но не хватает в нем изюминки. А именно, информации по происходящему в Центрально-Африканской Республике. В стране, богатой алмазами, другими ценными полезными ископаемыми, царят нищета и беззаконие. Режимы меняются, как пятерки в хоккее. Любите, Умар, хоккей?
