Ольга повернула к нему лицо, искаженное злобой, и спросила:
— Что, товарищ капитан, нравилась она тебе?
— Нравилась, — процедил Андрей. — На ней же не написано… Кстати, как и на тебе, товарищ Бурнаш. Прости, не ожидал.
— Да ладно, кушай на здоровье. — Она опять припала к прицелу, хлестнула очередью.
Мишеней у нее хватало. Из норы вылез Куренной, стал бегло стрелять. На вершине скалы нарисовались Лопатины, тоже открыли ураганный огонь. В паузах между выстрелами было слышно, как матерится Чеплыга.
— Ложись! — выкрикнула Ольга и сползла с кормовой банки.
Андрей бросил весла, тоже повалился лицом вверх.
Пальба оборвалась. Их противники перезаряжали оружие.
Неверов поднялся, снова налег на весла.
— Не приставай к берегу, — прохрипела Ольга. — Уводи лодку на западную сторону.
Он и сам сделал бы точно так же. Тоже мне, ходячая премудрость! Капитан вынул левое весло, греб правым. Лодка медленно огибала остров.
Снова грянула пальба. Им опять пришлось распластаться. Но Ольга тут же приподнялась, швырнула на камни рюкзак и автомат. Их ноги уже заливала вода. Все, лодка ушла в слепую зону.
Неверов первым перебрался на камни, схватил женщину, летящую на берег с горящими глазами. Иначе она точно разбила бы себе лоб.
— Наверх! — заорали они одновременно и осеклись, пронзительно уставились друг на друга.
Первым засмеялся он, а потом и она.
Мужчина и женщина лезли на камни, подтягивались, искали опоры для ног, помогали друг другу. Уже через минуту они лежали наверху, в кустах, готовили себе амбразуры. Отсюда хорошо просматривалась западная сторона острова и даже фрагмент судна, затонувшего и придавленного скалой. Виднелась корма катера, застрявшего на восточной стороне. Мелькнула багровая физиономия Чеплыги. Он явно был чем-то недоволен. Куренной выдал пару очередей и забрался в нору. Лопатины залегли за соснами, угрюмо наблюдали за происходящим. Что-то мелькнуло в районе «Красного востока». Илзе куда-то пробиралась.
— Надеюсь, она уже тебе не нравится, — проговорила Ольга с язвительной усмешкой.
— Разонравилась, — огрызнулся Андрей. — Ты появилась очень кстати, Ольга Михайловна. Большое тебе спасибо от контрразведчика, пока еще вполне живого. Кстати, какими судьбами?
— Чрезмерная подозрительность, — подумав, призналась она. — А теперь выясняется, что вполне нормальная. Лазаревич несколько раз порывался мне сообщить что-то важное, однажды пригласил в «Калинку», ходил вокруг да около. Я поняла, что он доверяет только мне. Ума не приложу, чем заслужила такое. Не было у меня с Лазаревичем интимных отношений. Может, они и случились бы, но не дошло. Тебе вообще какая разница, с кем я сплю?
— Да опомнись, — заявил Андрей, — я вообще молчал.
— Но ты смотрел, — настаивала Ольга. — Да ну тебя к черту… Однажды он обмолвился, мол, ты бы поосторожнее со своим начальством, мутное оно. А какое у меня начальство? Только майор Чеплыга, вроде нормальный человек, хотя и не без странностей, конечно. Потом Лазаревича нашли мертвым, а я словно в вакууме оказалась, не могла понять, почему. Потом дошло. Я же общалась с ним, и он мог мне что-то рассказать. Они ведь не знают, что ничего такого не было.
— Ты отличная рассказчица, — сказал Андрей.
— Да отстань! — заявила она. — Я же видела Ивана Тарасовича каждый день, и он постоянно был слишком уж озабочен. Сегодня шептался с Куренным, отгонял Воропаева, который лез с докладом. Потом они уехали. Я что-то почувствовала, позвонила в контору рыбзавода. Мне сообщили, что несколько человек, среди них Чеплыга, со скандалом взяли катер, орали, угрожали оружием.
— Ты пришла сюда из поселка на весельной лодке? — осведомился Андрей.
— Потому и опоздала. Мне было любопытно. Всего лишь. Ладно, помолчи.
Из стана врага уже не стреляли. Похоже, там проводилось рабочее совещание.
— И где они все? — пробормотал Андрей, поедая округу глазами.
— Отозваны для консультаций, — сказала Ольга.
Он покосился на нее. Женщина сосредоточенно сопела, подтягивала к себе рюкзак. Она достала из него запасной диск для ППШ, «Вальтер» с двумя обоймами, поколебалась и отдала его Андрею, оставшемуся без оружия.
— Спасибо. — Он улыбнулся. — Значит, тебе было любопытно. Всего лишь.
Она оставила его слова без комментария, но он почему-то был уверен в том, что Ольга собиралась улыбнуться.
«Как странно все в жизни переворачивается», — подумал Андрей.
Несколько минут они лежали молча. На стороне врага все было тихо. До темноты оставалось часа два.
Ольга посомневалась, достала из рюкзака гранату Ф-1, положила под правую руку.
— Что там еще? Фаустпатрон? — предположил Андрей.
— Перебьешься. Больше нет ничего.
— Честное комсомольское?
— Да. Но я уже вышла из комсомольского возраста.
— Должен сказать, что ты неплохо сохранилась. — Шутка вышла какой-то неуклюжей.
Ольга вздохнула и сказала:
— Могла бы сохраниться гораздо лучше…
Он не стал настаивать на комментариях. Сама расскажет, если захочет.
Андрей закурил и отполз в сторону, чтобы враги не видели дым. Он знаком предложил ей пачку, она отказалась и закурила свои, точно такие же.
Катер собрал с острова публику, разгоряченную боем, и отошел метров на семьдесят к северо-востоку. Все находились на борту. Неверов насчитал там пятерых. По палубе разгуливал Чеплыга, что-то рычал. Стрелять по ним на таком расстоянии было неэффективно. Противник тоже не предпринимал попыток переломить ситуацию. Это немного напрягало. Может, эти сволочи ждали кого?
Капитан снова покосился на женщину и спросил:
— Ты не очень почитаешь органы, верно?
— За что их почитать? — Она резко повернулась к нему, скулы ее побелели. — Я любила единственный раз в жизни. Мы вместе служили, он был заместителем военного прокурора. В августе сорок третьего на него написали ложный донос, обвинили в контактах с немецкими диверсантами. Это сделал не кто-нибудь, а оперуполномоченный СМЕРШ, приписанный к нашему полку. Человек, которого я любила, видел, как тот изнасиловал женщину со смертельным исходом, но не успел спасти ее. Уполномоченный, фамилия которого была Красиков, подсуетился, первым накатал ложный донос. Военное время, трибунал заседал недолго. — Ольга сглотнула. — А Красиков через неделю ушел на повышение.
— Теперь ты всех работников органов чешешь одной гребенкой, — сказал Андрей и тяжело вздохнул. — Знаешь, я никогда не фабриковал дел.
— Да мне плевать. — Она отвернулась. — Знаешь, среди немецких солдат тоже наверняка были хорошие люди.
