Эндрю внимательно слушал.
– После смерти отца по закону титул, состояние, Белгрейв, особняк в Лондоне – все перешло Тристану. Отец не мог ничего оставить мне. Брат пообещал ему, что позволит мне жить в большом коттедже на территории поместья, но не сдержал слова и выдворил меня из дома. Вечером после похорон новый герцог заявил, что я буду обузой для него и больше не имею права находиться в замке. Он подыскал мне место няни в одном семействе в Гэмпшире, куда я и уехала на следующий день. Мне было восемнадцать лет. Все, что у меня осталось, – это драгоценности матери и двадцать пять тысяч фунтов, переданных отцом незадолго до кончины. Так я стала няней при шестерых детях. Наниматели оказались очень испорченными богачами, а вот дети мне понравились. Шестнадцать месяцев я заботилась о них. – Затем Анжелика рассказала о Бертраме. – После этого меня уволили без рекомендательного письма. Чем мне это грозило, я поняла только потом, когда не смогла найти работу в Лондоне.
Эндрю подозревал, что услышит дальше.
– Мне посоветовали поискать работу во Франции. Однако и там повторилось все то же, что и в Лондоне.
– Тебе необязательно рассказывать, что было дальше, – мягко вмешался Хэнсон, не желая повергать Анжелику в стыд и унижение.
– Обязательно. Ты же сказал, что хочешь знать все. Я приехала в Париж и остановилась в отеле, пытаясь сообразить, что делать дальше. – Анжелика рассказала ему про Фабьенн и про то, что узнала от француженки. – Я не хотела закончить как они. Ими пользовались все: мадам, сутенеры, клиенты. Девушек постоянно били и отбирали все деньги. И я решила использовать часть денег, оставленных мне отцом, чтобы открыть… заведение. Я хотела, чтобы это было лучшее заведение в Париже, с лучшими женщинами для лучших мужчин.
Эндрю, не веря своим ушам, ошеломленно воззрился на невесту:
– Ты открыла бордель?
Его потрясла ее смелость.
– Да, – тихо проговорила Анжелика, – именно. Все шло чудесно, и мы хорошо зарабатывали. Деньги я честно делила с работницами. Это действительно был лучший дом Парижа, – гордо заявила она.
Эндрю рассмеялся. Ему было трудно поверить, что Анжелика способна на такое. Она казалось столь юной, столь кроткой.
– Нас посещали самые влиятельные мужчины Парижа, – продолжила Анжелика. – Но однажды в заведении произошел страшный инцидент. – И она рассказала про убийство. – Министр внутренних дел, наш своего рода покровитель, помог избежать скандала. Он посоветовал мне закрыть бордель и уехать на полгода-год, пока все не утрясется. Я собиралась пробыть здесь полгода и вернуться. Но на корабле я встретила тебя и влюбилась. – Анжелика взглянула на Эндрю широко распахнутыми невинными глазами. – Теперь и ты знаешь все. Рассказывать больше нечего.
Но оставалась одна деталь. Хэнсон хотел ее уточнить.
– Анжелика, я вовсе не имею права спрашивать, но мне все-таки хотелось бы узнать это от тебя. Ты тоже обслуживала клиентов?
Она покачала головой:
– Нет, я только управляла борделем. Я еще девственница, – тихо произнесла она. – Некоторые джентльмены звали меня Снежной королевой. Я вела с ними беседы, играла в карты, но дальше этого дело никогда не заходило, и, думаю, они уважали меня за это.
– Впечатляющая история – о храбрости и исключительных способностях, – промолвил он. Хэнсон чувствовал: Анжелика говорит правду. Он доверился ей полностью – и не зря. И за все трудности, через которые ей пришлось пройти, он полюбил Анжелику еще больше. Да, отец прав – она солгала ему, но после услышанного уважение Эндрю к ней только выросло. Кроме того, на ее месте он тоже соврал бы.
– Мне жаль, что я побоялась тебе сразу во всем признаться. Я думала об этом, но не знала, как подступиться. Как же твоя политическая карьера? Разве тебе не навредит мое прошлое? Если твой отец слышал обо мне, полагаю, и другим людям здесь многое известно, – сказала она.
– Возможно. Но я не беспокоюсь на этот счет. В Америке политики творят вещи гораздо худшие и выходят сухими из воды. Да и кто в это поверит? История поистине удивительная.
Анжелика кивнула, благодарная Эндрю за то, что он выслушал ее. Однако снова принялась снимать кольцо.
Но Хэнсон вновь остановил ее:
– Я люблю тебя, Анжелика. Спасибо, что рассказала мне правду. Я хочу жениться на тебе. Твое прошлое ничего не меняет. Я только хочу, чтобы ты пообещала мне впредь не бояться говорить правду. – Эндрю сделал паузу. Одна мысль не давала ему покоя. Он должен был задать этот вопрос. – Ты видела моего отца там, в своем заведении? Он бывал у вас?
Она смотрела в глаза жениху, мучаясь над тем, как ей ответить. Анжелике казалось, что у нее нет права разрушать отношения между отцом и сыном. Кроме того, Джон мог иметь секреты от сына.
Прежде чем ответить, Анжелика поклялась себе: это последняя ложь, которую она скажет любимому.
– Нет, я никогда не видела его там.
– Хм, я просто задумался на миг. Это на него не похоже, но никогда не знаешь наверняка. Отец был так разъярен… Завтра я поговорю с ним, – сказал он и поцеловал ее.
Анжелика посмотрела на Эндрю. В ее глазах застыло удивление.
– Ты веришь мне? Клянусь, я больше никогда не буду тебе врать.
– Абсолютно верю. Я люблю тебя, – промолвил Хэнсон и не смог сдержать смеха. – Поразительно. Я вот-вот женюсь на мадам и герцогине.
– Я не герцогиня, – строго возразила Анжелика, – эта честь принадлежит супруге моего брата. Но мадам – это точно, – она тоже рассмеялась.
Эндрю обнял Анжелику и крепко поцеловал. Все, чего он хотел, – это как можно скорее обвенчаться с ней.
На следующий день Эндрю встретился с отцом.
– Анжелика мне все рассказала, – объявил Хэнсон-младший, глядя Джону прямо в глаза.
– Вот как? – ответил тот, не отводя взгляд. – И что же именно включает в себя это «все»?
Джон испугался не на шутку. Вдруг она рассказала Эндрю о нем?
– Брат выгнал ее из дома после смерти их отца, она служила няней, затем ей пришлось уехать в Париж, где она открыла бордель. Похоже, это было весьма шикарное местечко.
Джон помрачнел еще больше. Он отвел глаза, не в силах выдержать взор сына и страшась дальнейших слов.
– Не знаю и не хочу знать, – проговорил Хэнсон-старший. Он не осмеливался спросить, рассказала ли Анжелика про то, как встретилась с Карсоном. Однако Эндрю молчал, хотя вряд ли бы удержался от комментариев и обвинений, узнай такое. – Что же твои политические амбиции? Как думаешь, чем грозит тебе, если кто-то узнает, что твоя жена – шлюха?
– Она вовсе не шлюха, – гневно ответил сын. – Она лишь мадам. Для девушки двадцати лет, дочери герцога, я считаю, это чертовски впечатляющее достижение.
– Сын мой, ты сошел с ума. – Но Джон слишком хорошо понимал Эндрю. Он ведь и сам обезумел, пытаясь заполучить Анжелику. – Я не уверен, что общество распознает разницу между мадам и проституткой. Для большинства людей это одно и то же.
