А кучкуп, заслышав шорох, осторожно повернул голову, увидел, что Маркел очнулся, радостно заулыбался и сказал:
– Жив! Это очень хорошо. – И тут же прибавил: – Значит, Великая Богиня приняла тебя. А я очень боялся, что не примет. Я давал самые крепкие клятвы, я хотел…
И замолчал, посмотрел на Маркела. Маркел спросил:
– А откуда ты знаешь, что Великая Богиня меня приняла?
– Потому что ты проснулся, – ответил кучкуп. – Теперь мы отвезём тебя в Сумт-Вош и там принесём тебя в жертву. Это будет очень красивое зрелище! Наши самые храбрые воины будут смотреть на твой уход. А вот если бы ты не проснулся, тебя бы просто вынесли во двор и бросили на съедение собакам. Ты же ведь рад, что ты проснулся, правда?
Маркел усмехнулся. Кучкуп вдруг спросил:
– А какая она из себя?
– Великая Богиня? – спросил Маркел.
Кучкуп утвердительно кивнул. Маркел ещё раз усмехнулся и ответил:
– Когда будет надо, ты сам всё увидишь. Зачем я буду рассказывать о том, что было предназначено только моим глазам?
Кучкуп насупился, долго молчал, потом отрывисто сказал:
– От урусутов никогда ничего хорошего не дождёшься. Урусуты очень злой народ. Но вогулы тоже храбрые и ловкие. Ты умеешь стрелять из лука?
– Я умею стрелять из пищали, – ответил Маркел.
– А где твоя пищаль?
– Если мне будет надо, я обойдусь и без пищали.
– Ну и обходись, – сказал кучкуп. – А я, когда мне бывает надо, обхожусь и без урусутской помощи. Вот посмотри сюда!
И он показал гычевский чертёж. Маркел насторожился. И, как оказалось, не зря – кучкуп продолжил:
– Я ничего ни у кого не спрашивал, и раньше никогда такого не видел, но сегодня я в первый раз посмотрел и сразу узнал, что это. Это грамота как нас найти. Вот это Вымь здесь нарисована, а это Камень. А это Ляпин-пауль, это где мы сейчас. А это Куноват, а вот это – все остальные наши городки помечены. А Игичеевых нет! И ваших тоже нет ни одного. Почему это так?
Маркел задумался… хотя он только делал вид, что думает… а потом вдруг спросил:
– Так это ты, наверное, мою подорожную князю читал?
– Да, я, – сказал кучкуп.
Маркел согласно кивнул и спросил дальше:
– А где ты по-нашему читать научился?
– В Москве, – ответил кучкуп, снова улыбаясь. – Я там всю зиму просидел. Скучно было, вот и научился. А потом мне это очень пригодилось. Когда нам выписали грамоту, мне её дали, я прочёл. А потом здесь всем, кто попросит, читал. Старший брат меня очень хвалил за это.
Ого, подумал Маркел очень быстро, и так же быстро спросил:
– А кто у тебя старший брат?
– Наш старший князь, а кто ещё, – сказал кучкуп. – Его зовут Лугуй, а меня Чухпелек. Это значит «Быстрый» – Чухпелек.
– А почему ты побрит как кучкуп?
– Потому что провинился перед братом, – сказал этот Чухпелек. – Не удержал я Сумт-Вош, ваш воевода его взял и сжёг, и поставил там свой город. И старший брат сказал, что я теперь буду ходить кучкупом, пока не верну ему Сумт-Вош. И ведь он справедливо решил?
– Справедливо, – ответил Маркел, повернулся, уперся руками в кошму и поднялся, и сел. Чухпелек молчал, ждал, когда Маркел устроится, потом сказал:
– Вот так мой брат тогда решил, и я с ним не спорил. Но, конечно, крепко горевал. А когда тебя поймали, мне сразу стало радостно, потому что старший брат сказал, что как только мы отрубим тебе голову, ваши люди сразу испугаются и убегут, и мы сожжём Берёзов, отстроим Сумт-Вош, и брат мне его опять отдаст. А чтобы этому ничто не помешало, а это чтобы ты не убежал или чтобы тебя другие не украли, старший брат велел мне тебя сторожить. И вот я сторожу.
– Чухпелек, – сказал Маркел, задумался, сглотнул слюну, потом прибавил: – Дай мне воды напиться, иначе я сдохну.
А ему и вправду было очень гадко. Его прямо всего воротило. Чухпелек посмотрел на него, покачал головой, повернулся и подал ему кувшин. Маркел посмотрел на Чухпелека. Тот сказал:
– Это топлёная вода, из снега.
И сперва сам отпил, потом опять подал Маркелу. Маркел взялся пить. Вода и в самом деле была чистая. Маркел напился, стало хорошо, поставил рядом кувшин и утёрся. Чухпелек молчал. Маркел смотрел на Чухпелека, думал, а потом спросил:
– А когда ты был в Москве? Давно?
– Ой, давно! – ответил Чухпелек и даже махнул рукой. – Если по-вашему считать, то скоро будет десять лет. Ещё только-только война с вами началась, только-только Ермака убили. Много людей и с той и с этой стороны тогда насмерть пропало. Тогда ух-сохи очень дёшево ценились, у всех было много ух-сохов. А нас было мало в наших городках, и брат сказал: надо скорей с соседями мириться, пока и нас убивать не начали. И мы с братом поехали к царю. И уже полдороги проехали, как брат вдруг говорит: нельзя все наши городки и все наши угодья оставлять без присмотра, езжай ты дальше один и один договаривайся. И я поехал в Москву, и приехал, пришёл в ваше каменное городище и там договорился давать вашему царю каждый год по семь сороков соболей самых лучших, а он бы нас за это миловал, и он сказал, что будет миловать, я получил на это грамоту, и мы по ней долго вашему царю платили, пока вы у нас Сумт-Вош не отобрали.
– И эта грамота у вас? – спросил Маркел.
– У нас, – ответил Чухпелек, – у брата. Захочет показать, покажет. Там все наши милости записаны.
– Так-то оно, может, так, – сказал Маркел и усмехнулся, – но ведь эта грамота не настоящая, она не имеет силы.
– Почему это вдруг не имеет? – удивился Чухпелек.
– Да потому что, – ответил Маркел. – Её должен был старший брат подписывать, а ты ведь не старший.
– Как это не старший?! – сказал Чухпелек. – Это сейчас я не старший, а тогда я был старший. Ведь когда я к вам уезжал, брат дал мне нашу княжескую тамгу и дал свою княжескую шапку. А у нас кто в княжеской шапке и с тамгой, тот старший. А я приехал к вам и в шапке, и с тамгой. Я там был как князь! И принимали меня как князя, и тамгу к грамоте я прикладывал как князь! И также и с вашей стороны к этой грамоте не сам же царь печать прикладывал, да я царя и не видел ни разу, а ваш главный посол Щелкал. Щелкала знаешь?
– Да. А как же!
– Вот, хорошо. И я его тоже крепко знаю. Мы же к нему каждый день в приказ ходили. И его то не было и не было, а то сидел важный-преважный, его кучкупы перед ним стояли, и молчал. Или говорил: это не то, это не так! И так всю зиму. А потом нас, наконец, позвали, показали грамоту, Щелкал при нас приставил к ней вашу самую большую царскую печать, а я приставил братову тамгу. И после ещё восемь лет и мы, и вы были довольны, мы вам посылали каждый год по семь сороков соболей самых лучших… А после вдруг пришёл ваш воевода Волын и отобрал у нас Сумт-Вош. У меня отобрал, потому что брат тогда был в Куновате, а я был в Сумт-Воше. Мой брат очень разгневался и, когда я прибежал к нему, приказал меня обрить как кучкупа. И, сказал он, я так и буду ходить кучкупом до той поры, пока мы не вернём Сумт-Вош. А как же его вернёшь, думал я, разве у нас есть силы побить воеводу? Мне было очень досадно, я даже хотел сам себя зарезать. Но брат запретил мне делать это, брат сказал, что всё ещё исправится. А я ему не верил и не верил. Я только вчера поверил, что мне недолго осталось ходить бритым, потому что, сказал брат, чтобы взять Берёзов, надо Великой Богине поднести великий дар. Таким даром, ему так приснилось, сказал старший брат, будет твоя голова. Если, конечно, ты настоящий царский посол, а не простой гонец. Если ты простой гонец, то тебя надо просто убить и бросить на растерзание голодным собакам. Но если ты настоящий посол и такой же важный боярин, каких я немало видел у вас в Москве, то тогда тебя нельзя просто так убивать, а тебя надо принести жертву Великой Богине. Она будет очень рада! Она поможет нам – и мы разобьём воеводу Волына, и я опять стану князем Сумт-Воша! И я буду тебе за это очень благодарен. Я велю поставить в честь тебя самого большого идола во всём Сумт-Воше, и мы будем чествовать тебя, приносить тебе богатые дары, приглашать тебя на наши пиршества, и, может быть, даже сама Великая Богиня…
