– У меня есть время.
Софи хотелось соврать – или кинуться вверх по лестнице и закрыться в спальне. Но… Эдалин была мамой Джоли. Так что она присела на кровать рядом с ней и рассказала о воспоминании Прентиса, о зеркальной пудренице, о подсказке Вертины и о полном бессмысленных рун дневнике.
Когда она закончила, Эдалин не сказала ни слова. Просто взяла дневник и принялась листать страницы.
И снова.
И снова.
И снова.
– Не надо было рассказывать? – спросила Софи, расстраиваясь при виде теней, проявившихся под глазами Эдалин.
– Надо было. На самом деле… кажется, Джоли и сама пыталась мне рассказать. Она неожиданно пришла домой незадолго до пожара. Я видела, что она нервничает, но она не рассказала почему. А один раз я нашла ее сидящей на этом же самом месте и смотрящей на эту стену. Когда я поинтересовалась, все ли в порядке, она спросила: «Что делать, если кто-то не тот, за кого себя выдает?»
– То же самое она сказала Вертине, – прошептала Софи. – Я думала, что она обнаружила предателя в «Черном лебеде». Но теперь мы знаем, что предателя нет, так что… не знаешь, о чем она говорила?
Эдалин покачала головой:
– Тогда я просто подумала, что она поссорилась с друзьями. После помолвки они начали отстраняться, а Джоли делала вид, что не замечает. Но я понимала, что ей больно. Так что сказала: «В жизни всегда будут те, кто нас разочарует, и мы сами решаем, когда прощать, а когда уходить».
– Она что-нибудь ответила?
– Сказала: «Я люблю тебя, мамуля». Помню, как я удивилась. Она долго звала меня просто «мамой». Так приятно было снова стать «мамулей».
Это был идеальный момент, чтобы назвать так Эдалин, чтобы наконец перейти черту и начать обращаться к ней как к родителю, а не как к опекуну.
Но момент ускользнул.
– Больше ты ее не видела? – спросила Софи, надеясь, что вопрос не слишком болезненный.
– Видела. В день пожара. Она пришла без предупреждения. Помню, какой уставшей она казалась – но теперь пытаюсь понять, была ли она еще и напугана. Она сказала, что пришло время уходить, и я… я решила, что она о Бранте. Я решила, что она наконец сдалась из-за давления от дурной партии и понимала, что она никогда не простит себя, если сдастся только потому, что было тяжело. Поэтому я сказала, что нельзя подчиняться страху. Сказала, что…
– Что? – спросила Софи, не дождавшись продолжения.
Эдалин покачала головой и, встав, отдала Софи дневник.
– Опасно жить прошлым.
Она обернулась к двери. Но перед тем, как уйти, прошептала:
– Я не стану тебя останавливать: можешь выяснить, чем занималась Джоли. Но скажу тебе то, что нужно было сказать тогда ей. Пожалуйста, будь осторожна. Если то, за чем ты гонишься, начнет тебя догонять – не уходи, убегай.
Глава 57
На следующее утро доставили свиток с печатью Совета.
У Софи было ужасное, сводящее с ума предчувствие, потому что срок, данный королем Димитаром Совету, почти вышел. Но когда она набралась смелости сломать печать, то обнаружила приглашение на церемонию, которая пройдет вечером в Фоксфайре. Насколько Софи понимала, церемония была смесью инаугурации магната Лето и официальной встречи Совета – и это сочетание ужасало. Но Грейди не волновался.
– При назначении нового директора всегда проводится инаугурация, – сказал он, наливая себе чашку странного красного чая. – И старейшины всегда на нее приходят, как и на церемонию открытия. Не забывай, Фоксфайр – аристократическая академия. Совет – часть празднества.
– Да, но тут написано, – она взяла свиток и прочитала: – «Дальнейшие детали осветит Совет, и церемония завершится важным общественным объявлением». Это в порядке вещей?
– Нет, – признал Грейди. – Но… Совету сейчас нелегко. В Вечном пламени сгорели и их официальный актовый зал, и зал трибуналов. А еще у них совершенно новый старейшина, перепуганный народ требует ответов, король Димитар грозится войной, нужно отстроить город и где-то между всем этим – провести церемонию инаугурации нового директора. Думаю, они решили, что, раз народ все равно соберется, можно убить двух зайцев одним махом и ответить на все вопросы.
– Ну да, – пробормотала Софи, глядя на свиток.
– Ты боишься, что они объявят твое наказание, да? – спросил Грейди.
– Думаешь, зря? Согласись, идеальный момент?
– Да… – протянул он, потирая морщинку на лбу. – Слушай, Софи, не хотел тебе говорить, но вокруг твоего приговора разгорается небольшой скандал. Определенные лица увидели возможность… отчислить тебя.
Софи побледнела:
– Из Фоксфайра?
Грейди кивнул:
– Они знают, что ты косвенно связана с пожаром, и видели, как ты чуть не развязала войну с королем Димитаром. Они напуганы, Софи. А когда народ напуган, он совершает безумные, бессердечные поступки. Например, упрекает невинную девочку в невероятно запутанной ситуации и пытается уберечь от нее своих детей.
Софи уставилась на рукав, снимая с него ниточку.
– Думаешь, Совет к ним прислушается?
– Нет. Алден несколько раз с ними встречался и уверен, что они сошлись на другом наказании.
– И что за наказание? – спросила она, забывая, как дышать.
– К сожалению, даже не представляю. Они упорно молчат, потому что сначала им необходимо получить одобрение короля Димитара. Алдену все еще кажется, что они отправят тебя работать в Убежище. Но он также предупредил, что может быть что-то еще, и, судя по приглашению, тебя ждет общественное порицание.
– В каком смысле? – спросила Софи, пытаясь не представлять колодки и кнуты.
– Просто объявят о наказании на народном собрании и сделают строгий выговор.
– И… все?
Грейди рассмеялся:
– А я-то думал, ты запаникуешь.
– Ну, мне не хочется унижаться перед всей школой. Но по сравнению с отчислением…
– Явно лучше, – согласился Грейди, притягивая ее к себе.
Софи уложила голову ему на грудь, прислушиваясь к ровному сердцебиению и успокаиваясь.
А затем Грейди испортил момент, добавив:
– Но это будет очень унизительно, Софи. Для народа ты угроза безопасности нашего мира. Если Совет не даст им, что они хотят, то как минимум очень жестко отчитает тебя, чтобы все видели, как они тебя контролируют. Все будет хорошо, обещаю. Просто приготовься к тому, что нас ждет… длинная ночь.
Народа в Фоксфайре было больше, чем Софи ожидала.
Толпа вытекала из резных золотых дверей главного амфитеатра, где проходила инаугурация, и рассыпалась по газону двора, ломая кусты в виде талисманов и перекрывая путь.
