— Не для кого, а вообще. — Ирина не отрывала глаз от зеркала, но смотрела только на себя.
— Ты же говорила мне, что не спишь с Коротиловым.
— Когда я тебе такое говорила? — спросила Ирина, вдруг остановилась, положила кисточку и повернулась к Стасу.
Брови ее застыли в верхней точке удивления.
— Говорила.
— Я говорила, что не должна с ним спать.
— И он говорил…
— Что он говорил? — Она снова повернулась к зеркалу, взяла кисточку и начала красить ресницы.
Лицо непроницаемо спокойное, движения ровные, рука не дрожит. Как будто ничего не произошло. Только кисточка была не та, которая нужна. Ирина должна была красить ею губы, а не глаза.
— Что ты неприступная.
— Да, так оно и есть. Я неприступная. Для всех. И для тебя тоже. Или у нас что-то было?
— Нет.
— И не будет.
Стас грустно кивнул, медленно повернулся к Ирине спиной и сделал шаг от нее.
— Это при том, что ты мне нравишься, — сказала Ирина ему вслед.
Он остановился, но поворачиваться к ней не стал.
— Ты хороший.
В ее голосе было столько нежности, что сердце Стаса стало плавиться, как свечной воск под горящим фитильком. Душа его замерла в ожидании чудного момента. Ирина могла подойти к Стасу, обнять его сзади. Вчера она практически сдалась ему на милость. Если бы не проклятый Коротилов!..
— Но у меня есть муж, — сказала Ирина и вздохнула. — Я не смогу ему изменить. Точно знаю, что этого не будет.
— А Коротилов?
— Коротилов — это мое проклятье. Роковая неизбежность, — сказала Ирина, вздохнула, но с места не поднялась и к Стасу не подошла.
А он все продолжал стоять к ней спиной.
— От него никуда не денешься.
— Можно уволиться.
— Бесполезно. Он меня везде достанет. Я это уже давно поняла и смирилась.
— Ты его любишь?
— Какой ты любопытный. Нет, не люблю.
— Тогда почему?
— Иногда лучше плыть по течению.
— И тепло, и комфортно?
— Да, ты прав.
— А как же Паша?
— Я работала с Денисом еще до него.
— И работала, и…
— И спала с ним. Он меня заставил, унизил. — Голос Ирины дрогнул.
Стас и хотел бы знать, как все было, но этот вопрос оставил при себе. Он и без того много наговорил. В конце концов, они даже не любовники. У него нет никакого права лезть в ее личную жизнь. Но Ирина сама хотела оправдаться перед ним. Возможно, она боялась, что Стас разболтает о ее позоре. Вдруг муж узнает? Если он жив.
— Мой отец был его начальником. Денис, тогда еще совсем молодой, заискивал перед ним, унижался у меня на глазах. Я помню, как отец назвал его идиотом и заставил согласиться с этим. А потом все резко изменилось. Союз развалился, отец ушел на пенсию, а Денис поднялся. Мы встретились случайно. Он взял меня к себе на работу, предложил хороший оклад. Коготок увяз, всей птичке пропасть. В общем, влипла я. Он даже не собирался жениться на мне. Это ему не интересно. Он получает удовольствие, унижая меня, дочь своего ненавистного начальника.
— Он тебя бьет? — спросил Стас.
Он вдруг понял, что готов убить Коротилова.
— Нет. Он знает, что мне противно с ним. Я вынуждена переступать через себя. Это его заводит.
— Ты только скажи мне, и он от тебя отстанет. Навсегда.
— Зачем? Я уже смирилась. Меня теперь не тошнит от него. Считай, что я уже не унижаюсь. А ты что, можешь его убить? — Только сейчас до Ирины дошел смысл его слов.
Она поднялась, мягко взяла Стаса за плечо, легким нажатием повернула к себе.
— Эта сволочь не должна жить, — сказал он с одержимостью безумно влюбленного человека.
— Не надо! — Женщина мотнула головой, сомневаясь в том, что сможет образумить его.
— Почему?
— Меня все устраивает.
— Ты изменяешь мужу.
— Нет.
— Как это нет?
— Коротилов — такая же неизбежность, как холодная зима в конце года. Да и в начале. Но есть весна и лето. Я люблю их и Пашу. Это правда.
— А меня? — вырвалось у Стаса.
— Почему я должна тебя любить? — спросила Ирина и удивленно изогнула бровь.
— Ну…
— Да, ты мне очень нравишься, — сказала она. — Но я не изменю Паше с тобой.
— А с Коротиловым можешь?
— Это не измена, а всего лишь производственная необходимость.
Стас качнул головой. Он не хотел, чтобы Ирина так говорила. Она же не какая-то там секретутка.
— Денис никогда не оставит меня в покое. Так что мне лучше смириться и получать удовольствие от личной жизни, — сказала она и улыбнулась с какой-то порочной грустью. — Он помог мне с квартирой, с обстановкой.
— Он отправил твоего мужа на смерть.
— Денис — большая сволочь. Я это знаю.
— Паши больше нет! — резко сказал он.
— Не надо! — Ирина шарахнулась от него, как телушка от волка, закрыла глаза, приложила пальцы к вискам.
— Коротилова здесь быть не должно! — Стас говорил жестко, но за плечи ее взял мягко. — Он обязан ответить за свой беспредел! — Парень чуть отстранил женщину от себя, удержал на близком расстоянии.
А Ирина вдруг оказалась на кровати. Под ним. Она лежала на спине и смотрела на него, как на неизбежность.
— Это не беспредел, а жизнь, — заявила Ирина. — В ней нужно крутиться.
— Я знаю, как ты крутилась.
Да, он видел Ирину верхом на Коротилове. Волосы распущены, спина голая до самых закруглений, масса страсти в каждом движении. Сейчас она могла оказаться верхом на нем. Эта мысль молнией пронзила каждую клеточку его тела. Ирина была такой доступной. Полы халата разошлись, грудь почти обнажилась.
— Ты же не скажешь Паше? — спросила она, умоляюще глядя на него.
— Паши больше нет.
— Есть! Я знаю, что он жив.
— Не скажу, — заявил Стас.
Ирина закрыла глаза и благодарно улыбнулась ему. Она легла бревном и готова была плыть вниз по течению. Стас мог делать с ней все, что ему угодно. Женщина уже смирилась с тем, что сейчас будет.
Стас заерзал, стаскивая с себя шорты. Ирина открыла глаза и вздохнула. Она смотрела на него, как юная жена на старого нелюбимого мужа в первую брачную ночь. Ирина воспринимала Стаса как неизбежность, с которой она готова была смириться без насилия над своей гордостью.
