Шедший вторым охранник чуть подотстал, полез в нагрудный карман бушлата за пищащим мобильником, но ответить на звонок не успел. Упал тихонько и аккуратно ничком, ткнулся лбом в заметенный свежим снегом дорожный асфальт и повалился на бок. Максим схватил телефон, нажал отбой и зашвырнул мобильник далеко себе за спину. Раздался глухой короткий стук, на этом все стихло. А до первого только дошло, что позади что-то происходит, он сбавил шаг, оглянулся. И только собрался броситься назад к неподвижно лежащему на дороге напарнику, как пришлось падать самому. Подножка заставила его растянуться на асфальте, но ни подняться на ноги самостоятельно, ни заорать человек не смог. Это очень сложно сделать с зажатым ртом и заломленной за спину в болевом приеме рукой. Только и остается, что попискивать слабо и утвердительно кивать в ответ на все далеко не заманчивые предложения.
— Не ори. Вякнешь — башку прострелю. Лежать тихо. — План изменился на ходу. Максим быстро обшарил карманы охранника, из найденного мобильника выдернул аккумулятор, выкинул в сугробы по разным сторонам дороги. А из кобуры на правом боку под его курткой-спецухой выдернул пистолет. Вот, это уже другое дело, другой разговор. Уж не эти ли олени тогда по полигону за ним скакали? Может, и эти, резвы что-то не по годам. Второго бы убрать отсюда надо, осмотрев предварительно, да времени нет. Риск большой, конечно, но вынужденный.
— Пошел, быстрее! — Максим заставил охранника подняться на ноги, ослабил захват, потом отпустил руку пленника, двинулся следом за ним. До барака добрались ровно за минуту, Максим толкнул охранника к стене, заставил того положить руки на холодный металл и уткнуться лбом в стену. Потом рывком распахнул дверь и рявкнул в темноту:
— Выходите, все, бегом! Кто сам идти не может — вытаскивайте!
Заранее они, что ли, построились и ждали приказа? Дружно, организованно в полной тишине все двадцать три человека оказались в кузове «Газели» секунд через сорок. Того, сообразительного, согнутого от кашля мужика двое вытащили из барака под руки, помогли влезть в кузов. А ведь из-за него все сорваться может. Ладно, прорвемся. Главное — за ворота выехать, а там все дороги наши.
— За руль сядешь! — Максим рванул охранника за ворот бушлата, «проводил» до кабины, захлопнул дверцу. Сам уселся рядом и, прежде чем закрыть дверь, грохнул кулаком по задней стенке кабины и крикнул:
— Молчать всем, не орать, не дышать, не сморкаться, не кашлять! Если жить хотите. Всем понятно? Не слышу!
— Да, — дружно выдохнули из-за спины. Максим захлопнул дверцу, вытащил из кармана куртки ключ зажигания, сам вставил его в замок. И негромко, очень отчетливо, так, словно говорил с неразумным ребенком или душевнобольным, произнес: — Рули, мразь. Через ворота, как положено. Если что — сам понимаешь, я тебя живым не отпущу. Вы тут все равно все покойники. Двигай, — и развалился на сиденье, руку с пистолетом опустил, убрал под полу куртки. Но так, чтобы водитель чувствовал на ребрах, примерно так, где находится его правое легкое, легкий нажим ствола. «Газель» дернулась, двигатель заглох, но тут же завелся снова. Максим молчал, смотрел прямо перед собой, чуть прикрыв глаза. Там, над крышами построек, видны приближающиеся фонари, становится светлее и светлее. Вот забор, здесь он сплошь из металлических листов, к нему прижимается двухэтажное здание из сэндвич-панелей — то ли офис, то ли что-то подобное. А вот и пост охраны с прожектором на крыше, вот сами ворота, вроде автоматические, вот дверь проходной. Она открывается, из помещения выходит человек в форме охранника и направляется к машине. Водитель вцепился пальцами с обгрызенными ногтями в баранку, вжал голову в плечи.
— Не дергайся, делай, что он скажет, — проговорил Максим, а сам все прислушивался — что делается там, за спиной. Тишина гробовая, словно в кузове не люди, а двадцать три покойника. Если у того чахоточного сейчас начнется приступ, то покойников станет на два больше. Водитель опустил стекло в дверце, уставился на подошедшего.
— Здорово, Леха. Поздно ты чегой-то, все уже вернулись, — недоверчиво высказался тот.
— Грузили долго, я вчера целый день по городу катался. — Отлично, голос водилы почти не дрожит, соврал убедительно. Но «постовой» не отставал.
— А кто это с тобой? — он даже привстал на цыпочки и тянулся во весь рост, чтобы заглянуть в глубину кабины. Водитель сглотнул нервно и застучал пальцами по рулю. Максим вдавил ствол пистолета в ребра сидящего рядом человека и перегнулся через него, давая хорошенько рассмотреть себя. И произнес лениво, врастяжку:
— Я только вчера на работу устроился. И сразу пришлось дерьмо это на свалку вывозить. Знал бы — отказался.
Ответ оказался исчерпывающим. Дежурный убежал назад, хлопнул дверью КПП. Створка ворот отъехала вбок, «Газель» рывком прыгнула с места, почти влетела в образовавшийся просвет и покатила по лесной дороге. Максим не двигался, смотрел то на идеально ровную, летящую из темноты под колеса машины дорогу, то в боковое зеркало на дверце. Проходная с прожекторами давно исчезла из виду, впереди только заснеженные деревья и сугробы на обочине. И все та же гробовая тишина в кузове. А что там у них вообще лежало? — об этом Максим подумал только сейчас. И скомандовал сквозь зубы:
— Направо, теперь стоять.
«Газель» словно вкопали в землю, Максим чуть качнулся вперед, к лобовому стеклу, убрал пистолет в карман, шевельнул затекшими пальцами, сжал их в кулак. И с силой двинул охраннику в нос левым локтем. Раздался глухой стук — это охранник врезался затылком в стекло и поднял руки, чтобы закрыть лицо, но не успел. Второй удар, уже кулаком, пришелся ему в челюсть, третий — снова в нос. Максим открыл водительскую дверцу и вышвырнул охранника на снег. Сам выпрыгнул из кабины, обошел неторопливо «Газель», посмотрел, как охранник пытается подняться на ноги и даже успел встать не четвереньки. Но снова пришлось падать, на этот раз врезавшись макушкой в колесный диск. И еще раз, и еще — Максиму наконец удалось остановиться. Эта скотина, к большому его сожалению, должна остаться в живых. Разбитой головы и сломанного носа будет достаточно, чтобы обездвижить крупного, но оказавшегося «не резким» противника. Максим связал почти потерявшему сознание охраннику руки вырезанным ремнем безопасности и крикнул:
— Все, дышите! Только через раз!
Задышали все дружно — с криками, радостными воплями, кто-то орал «Ура!», кто-то поздравлял всех. А кто-то выпрыгивал из кузова на дорогу и тащил на себе заходящегося в кашле человека. Тот бился, как в судорогах, извивался, стонал, плевался, а снег рядом с ним покрывался темными пятнами.
«Плохо дело, не довезем…» — Максим наблюдал за человеком со стороны, проследил, как того снова поднимают в кузов, как туда же затаскивают избитого охранника. Максим подпрыгнул, чуть подтянулся на руках и заглянул под тент кузова. Ничего, слава те господи, только мешки со строительной смесью, пара канистр с соляркой и связка пластиковой вагонки на полу.
— Едем! — Максим спрыгнул на снег и еле удержался на ногах. Голова закружилась, перед глазами проплыла вереница желтых клякс, но быстро пропала. Это еще что, откуда? Прошло всего несколько часов, этого не может быть? «Да что ты говоришь?» — ехидно съязвило подсознание, и вело оно себя так крайне редко. Максим, придерживаясь рукой за стенку кузова, побрел к кабине, забрался в нее, завел двигатель. Нет уж, отсюда надо выбираться по-любому, нужно доехать хотя бы до федеральной трассы, не говоря уж о городе. Машина поползла по дороге, сначала ровно, потом завиляла, как слаломист на склоне, потом снова выровнялась. Максим смотрел в одну точку, на освещенный участок заметенного снегом асфальта, повороты и перекрестки замечал в последний момент. Какое счастье, что сейчас ночь и нет встречных машин, какое счастье… Благополучно проехали мимо ведущей к станции «63-й километр» тропинки, миновали темный дачный поселок с одноименным названием. Максим на дорожные знаки почти не смотрел, следил только за тем, чтобы не выпустить из рук руль и держать машину по центру полосы. Откуда эта слабость, эта липкая испарина и озноб? Нечто подобное уже было, но когда? Неделю, месяц или год назад? Только не сейчас, не сейчас, потом, завтра…
