Грохот выстрела и вопль водителя проникли сквозь застекленное окно и каменные стены. Лицо женщины обдало облаком кровавых брызг и костной взвеси, исторгнув из ее груди крик. Тело водителя сотрясалось, будто через него пропускали электрический ток. Эндайа обогнул стол, вставил другой патрон в патронник и прижал дуло пистолета к коленной чашечке другой ноги несчастного. На столе собралась лужа крови и мочи, стекавшая на пол. Секунду Эндайа смотрел на женщину. Фернандито зажмурился и услышал еще один выстрел. От раздававшихся из кухни истошных воплей ему стало дурно, и он сжался в комок. Рвота подтупила к горлу и выплеснулась на грудь.
Фернандито пробирала дрожь, и тут прозвучал третий выстрел. Водитель больше не кричал. У женщины на стуле лицо было залито слезами и кровью. Она жалко лепетала что-то. Эндайа снова присел рядом с ней и слушал, поглаживая по щеке и кивая. Вероятно, услышав то, чего добивался, он встал и выстрелил водителю в голову. Вернув пистолет агенту, Эндайа направился к кухонной раковине в углу, чтобы вымыть руки. Потом спокойно надел пиджак и пальто. Преодолевая приступы тошноты, Фернандито отступил от окна и скользнул в кусты. Он мечтал поскорее вернуться на тропинку, спускавшуюся вдоль склона к дереву, с помощью которого перебирался через стену. С Фернандито градом лил пот – как никогда в жизни, – едкий холодный пот, щипавший кожу. Перелезая через ограду, он почувствовал, что у него дрожат руки и подгибаются колени. Спрыгнув на землю, Фернандито упал ничком, и его опять вырвало. Решив, что в желудке больше ничего не осталось, он побрел, пошатываясь, по улице. Минуя арку, через которую ранее на территорию особняка вошел Эндайа со своими помощниками, Фернандито услышал голоса. Он прибавил скорость и побежал к площади.
Трамвай, оазис света в царстве тьмы, дожидался на остановке. Пассажиры отсутствовали, в салоне коротали время за беседой кондуктор и водитель, попивая из термоса горячий кофе, чтобы согреться. Фернандито поднялся на площадку, не обращая внимания на пристальный взгляд кондуктора.
– Молодой человек!
Покопавшись в кармане пиджака, Фернандито протянул ему горсть мелочи. Кондуктор выдал билет.
– Вас тут не стошнит, надеюсь?
Фернандито покачал головой. Он сел впереди, около окна, и закрыл глаза. Судорожно вздохнув, попытался представить свою белую нарядную «Веспу», дожидавшуюся у подножия холма. Услышал, как кто-то вступил в разговор с кондуктором. Трамвай слегка качнулся, когда вошел второй пассажир. Фернандито уловил звук приближавшихся шагов и стиснул зубы. Через мгновение он ощутил чужое прикосновение: на колено легла рука. Эндайа смотрел на него с участливой улыбкой:
– Ты хорошо себя чувствуешь?
У Фернандито отнялся язык. Стараясь не смотреть на красные пятна на воротнике рубашки Эндайа, он молча кивнул.
– Точно?
– Кажется, я выпил лишнего.
Трамвай тронулся и начал спуск.
– Капельку соды с соком половины лимона. В юности я часто прибегал к этому средству. А потом – спать.
– Спасибо. Воспользуюсь вашим советом, как только доберусь домой, – произнес Фернандито.
Трамвай скользил бесконечно медленно вдоль дороги, изгибавшейся рыболовным крючком в конце трассы. Эндайа откинулся на спинку сиденья напротив Фернандито и улыбнулся ему:
– Далеко живешь?
Тот покачал головой:
– Нет. Минут двадцать на метро.
Эндайа похлопал себя по борту пальто и вытащил из внутреннего кармана предмет, похожий на бумажный конвертик.
– Эвкалиптовый леденец?
– Не нужно, спасибо.
– Не стесняйся, бери! Тебе станет лучше.
Фернандито взял конфету и дрожащими пальцами принялся разворачивать обертку.
– Как тебя зовут?
– Альберто. Альберто Гарсия.
Фернандито положил в пересохший рот леденец, тотчас прилипший к языку. Он с усилием изобразил довольную улыбку.
– Ну и как? – поинтересовался Эндайа.
– Прекрасно, большое спасибо. Действительно, помогает.
– Я же говорил. Послушай-ка, Альберто Гарсиа, не покажешь ли ты мне свои документы?
– Простите?
– Документы.
Фернандито сглотнул слюну, которой во рту не было, и принялся рыться в карманах.
– Странно… Наверное, я забыл их дома.
– Тебе известно, что нельзя выходить на улицу без документов?
– Да, сеньор. Отец мне постоянно напоминает об этом. Я немного рассеян.
– Не беспокойся. Я знаю, всякое бывает. Но больше так не делай. Я говорю ради твоего блага.
– Больше не буду.
Трамвай выкатился на последний отрезок маршрута перед конечной остановкой. Фернандито уже видел впереди купол на башенке отеля «Ротонда» и белую точку, засиявшую в свете фар трамвая. «Веспа».
– Скажи, Альберто, а что ты тут делал поздно вечером?
– Я навещал своего дядюшку. Старик очень болен. По словам врачей, долго не протянет.
– Искренне сочувствую.
Эндайа вытащил сигарету:
– Дым тебе не помешает, надеюсь?
Фернандито покачал головой, улыбнувшись как можно дружелюбнее. Эндайа закурил. Тлевший кончик сигареты, отражаясь в глазах, окрашивал их в медный цвет. Фернандито чувствовал пристальный взгляд полицейского, вонзавшийся в сознание, как толстая игла. «Скажи что-нибудь».
– А вы? – внезапно выпалил он. – Что вы делали здесь так поздно?
Эндайа выпустил струю дыма и по-шакальи ухмыльнулся.
– Работал, – ответил он.
Последние метры пути они проехали в молчании. Едва трамвай остановился, Фернандито поднялся и, сердечно попрощавшись с Эндайа, направился в конец вагона. Спустившись на землю, он неторопливо зашагал к «Веспе». Около мотороллера присел, чтобы снять цепь. Эндайа бесстрастно наблюдал за его действиями с подножки трамвая.
– Мне показалось, что ты собирался возвращаться домой на метро, – заметил он.
– Ну, я имел в виду, что живу недалеко. Всего в нескольких остановках.
Фернандито надел шлем, следуя совету Алисии, и закрепил его ремешком. «Спокойно», – сказал он себе. Снявшись с прикола легким толчком, он проехал по мостовой несколько метров, отделявших его от шоссе. Перед ним возникла тень Эндайа, и Фернандито почувствовал, как на плечо опустилась рука полицейского. Он повернул голову. Эндайа по-отечески улыбнулся ему:
– Эй, слезай и отдай мне ключи!
В полуобморочном состоянии Фернандито покорно протянул полицейскому ключи зажигания. Руки у него дрожали.
– Думаю, тебе лучше пойти со мной в комиссариат, Альберто.
9
Семпере-старший жил в маленькой квартире над книжным магазином, выходившей окнами на улицу Санта-Ана. Семья Семпере всегда обитала в этом доме. Тут, в квартирке на втором этаже, родился и вырос Даниэль, переселившись в мансарду лишь после женитьбы на Беа. Возможно, когда-нибудь и Хулиан займет еще одну квартиру на лестничной клетке. Семпере путешествовали по книгам, а не по картам. Жилище старого Семпере отличалось скромностью, и все в нем было пропитано ароматом воспоминаний. Квартира, как и многие в старом городе, выглядела мрачноватой и словно задержалась в XIX веке, сохранив традиционную обстановку и дух настоящей Барселоны, который только и может защитить невинных от искушений и химер дня нынешнего.
