– Можно узнать, что происходит? – поинтересовался сеньор Семпере.
– Все очень запутано, – пробормотал Фермин.
Букинист заметил свою племянницу Софию. Широко улыбаясь, она вела Хулиана домой с прогулки из парка.
– Что за красавчик только что вышел отсюда? – спросила она с порога. – В чем дело? Кто-нибудь умер?
Совет состоялся в подсобке. Взяв бразды правления в свои руки, Фермин безотлагательно перешел к сути проблемы:
– София, я знаю, что вы, молодая поросль, держите мозг под паром в ожидании момента, когда гормональная буря утихнет. Но имейте в виду, если расфранченный хлыщ, недавно вышедший из магазина, а также любой другой субъект под благовидным предлогом начнет выяснять, видели ли вы, знакомы ли персонально или понаслышке, и имеете ли хоть малейшее представление о существовании сеньориты Алисии Грис, вы солжете с чисто неаполитанским изяществом, каким наградил вас Господь. Скажете, что даже близко не припоминаете никого похожего, и прикинетесь бестолочью вроде Мерседитас. Иначе, хотя и не прихожусь вам ни отцом, ни официальным опекуном, я клянусь, что упеку вас в женский монастырь, откуда вас не выпустят, пока вам не покажется красавцем Хиль Роблес. Понятно?
София растерянно кивнула.
– А теперь встаньте к прилавку и изобразите какую-нибудь полезную деятельность.
Едва они избавились от общества Софии, сеньор Семпере решительно повернулся к своему сыну и Фермину:
– Я все еще жду, что мне объяснят, какого черта тут происходит.
– Вы уже выпили сердечное лекарство?
– С кофе.
– Грандиозная идея. Вам осталось лишь размочить в кофе динамитную шашку вместо коржика, чтобы нас вынесло на улицу.
– Не съезжайте с темы, Фермин!
Тот ткнул пальцем в Даниэля.
– Я обо всем позабочусь. Вам нужно выйти в зал и вести себя как обычно.
– То есть?
– Не изображайте тупицу. Лютики стерегут магазин и ждут, когда мы сделаем неверный шаг.
– Я должен сменить Беа…
– Сменить Беа? – встрепенулся сеньор Семпере. – Сменить где?
– Это отдельный вопрос, – сказал Фермин. – Даниэль, вы не двинетесь с места. Пойду я. У меня есть опыт на поприще военной разведки, и я скользкий, как угорь. Идите, идите скорее. Чтобы не сложилось впечатления, будто мы что-то замышляем.
Даниэль неохотно исчез за шторой, прикрывавшей вход в подсобку, оставив отца с Фермином наедине.
– Итак, – произнес сеньор Семпере, – вы расскажете мне наконец, что тут происходит?
Фермин кротко улыбнулся:
– Хотите «Сугус»?
8
День обратился в вечность. Дожидаясь возвращения жены, Даниэль маялся от нетерпения, предоставив отцу самому заниматься с покупателями. Фермин вскоре ускользнул, скормив отцу очередной гибрид, слепленный из полуправды и лжи, чтобы успокоить старика и хотя бы ненадолго развеять его беспокойство и недоумение.
– Необходимо, чтобы мы вели себя совершенно нормально, Даниэль, – проговорил Фермин, приготовившись выбраться через маленькое окошко подсобки, выходившее на задворки и площадь перед церковью. Таким путем он собирался обмануть шпика, которого Эндайа оставил караулить у фасада магазина.
– Когда это мы вели себя совершенно нормально?
– Сейчас мне недосуг отвечать на экзистенциальные вопросы. Как только увижу, что горизонт чист, я незаметно улизну и сменю Беа.
Беа появилась около полудня. К этому времени Даниэль чуть не поседел.
– Фермин мне все рассказал, – сообщила она.
– Он добрался без приключений?
– Задержался по дороге купить печенья. По его словам, он не смог устоять потому, что оно называется «грудь монашки». И белого вина.
– Белого вина?
– Для Алисии. Доктор Солдевилья его реквизировал.
– Как она себя чувствует?
– Состояние стабильное. По мнению доктора, Алисия пока очень слаба, но заражения не произошло и жара у нее нет.
– Фермин еще что-нибудь сказал?
– О чем?
– Интересно, почему мне кажется, будто все от меня что-то скрывают?
Беа погладила мужа по щеке:
– Никто от тебя ничего не скрывает, Даниэль. А где Хулиан?
– В детском саду. София его отвела.
– Я сама заберу сына вечером. Нужно сохранять видимость обычной жизни. А что поделывает твой отец?
– Дымит в подсобке.
Беа понизила голос:
– Что вы ему рассказали?
– Фермин выдал ему одну из своих эпических басен.
– Понятно. Я иду на рынок Бокерия за покупками. Хочешь чего-нибудь?
– Спокойной жизни.
* * *
В середине дня отец удалился, оставив Даниэля в магазине в одиночестве. Беа еще не вернулась, и Даниэль извелся от беспокойства. К тому же, чувствуя, что его водят за нос, он пребывал в отвратительном расположении духа, а потому решил подняться в свою квартиру и прилечь вздремнуть. Уже давно ему не давали покоя смутные подозрения, будто Алисия и Фермин что-то скрывали от него. А теперь, похоже, к заговорщикам присоединилась и Беа. Часа два Даниэль размышлял над сложившейся ситуацией, стараясь рассуждать разумно и надрывая себе душу. Опыт подсказывал, что в двусмысленном положении, когда оставалось место намекам и недомолвкам, удобнее всего было прикидываться глупцом и делать вид, словно он ни о чем не догадывался. В сущности, знакомая роль недотепы отводилась ему при любых обстоятельствах. Никто и не ожидал, что симпатяга Даниэль, сирота и вечный отрок с наивной душой и чистым сердцем, способен осознать, что на самом деле происходит вокруг. Для решения серьезных проблем существовали другие люди, казалось, знавшие правильный ответ заранее, еще до того, как прозвучал вопрос. Складывалось впечатление, будто окружающие до сих пор не заметили, что он вырос из коротких штанишек. Порой даже малыш Хулиан искоса поглядывал на него и смеялся, точно его отцу на роду было написано совершать глупости и удивляться, в то время как остальным оказывались по плечу сложнейшие головоломки.
«И я бы тоже посмеялся, если бы смог», – думал Даниэль. Совсем недавно он охотно шутил над собственными недостатками, подлаживался к Фермину с его колкостями, соответствуя образу наивного сопляка, взятого под опеку донкихотствующим ангелом-хранителем. Чувствовал себя комфортно в этом амплуа. Добровольно продолжал играть того Даниэля, каким его привыкли видеть родные и знакомые, Даниэля, имевшего мало общего с человеком, на цыпочках спускавшимся в книжную лавку по утрам, когда Беа и Хулиан сладко спали. Там, украдкой пробравшись в подсобку, он отодвигал от стены древний сломанный обогреватель, за которым пряталась гипсовая панель, снимавшаяся легким нажатием пальцев.
