Леандро учтиво улыбнулся и, прежде чем продолжить, снова сосредоточил взгляд на Алисии.
– К сожалению, дело, ради которого мы сегодня собрались, не имеет отношения к выдающимся способностям нашего уважаемого министра и его на зависть здоровому эго. С разрешения его превосходительства, здесь присутствующего, я нахожу уместным пояснить, о чем в дальнейшем пойдет речь. Дело в том, что причиной, заставившей дона Маурисио Вальса сторониться общественной сферы в последние годы, стало предположение, будто существует, причем уже давно, заговор с целью лишить министра жизни.
Алисия вскинула брови и переглянулась с Леандро.
– В поддержку следствию, открытому Генеральным корпусом полиции, а также по просьбе друзей из кабинета министров наше подразделение выделило сотрудника для помощи в расследовании. Хотя официально мы не участвуем в дознании и, по большому счету, подробности нам неизвестны, – добавил Леандро.
Алисия прикусила губу. В глазах шефа она ясно прочитала, что очередь вопросов пока не наступила.
– Наш оперативник по причинам нам пока непонятным прервал связь и пропал в неизвестном направлении недели две назад, – продолжил Леандро. – Я говорю это для того, чтобы описать предысторию проблемы, в решении которой его превосходительство любезно попросил нас посодействовать.
Леандро взглянул на ветерана полиции и жестом передал ему слово. Хиль де Партера, помрачнев, откашлялся:
– То, что я расскажу, сугубо конфиденциальная информация, она не должна выйти за пределы этих стен.
Алисия и Леандро кивнули.
– Ваш шеф уже упоминал, что 2 ноября 1956 года министр Вальс во время торжественной церемонии в его честь в Обществе изящных искусств в Мадриде стал объектом неудавшегося покушения, судя по всему, далеко не первого. Происшествие не попало в прессу, поскольку огласке воспротивились как в правительстве, так и лично Вальс, не желавший беспокоить семью и коллег. Тогда же было начато расследование, оно продолжается до сих пор. Несмотря на усилия Генерального корпуса полиции и специального подразделения гражданской гвардии, так и не удалось выяснить обстоятельства, сопутствовавшие как этому последнему покушению, так и предшествующим, которые могли иметь место ранее, до привлечения полиции. Естественно, с той поры была усилена охрана министра и приняты меры безопасности, а также отменили все его публичные выступления до издания нового приказа.
– Что обнаружило следствие за это время? – спросила Алисия.
– Расследование сосредоточилось на анонимках. Они начали поступать дону Маурисио давно, однако до поры до времени он не придавал им большого значения. Вскоре после провалившегося покушения министр известил полицию о существовании писем угрожающего содержания, которые он получал несколько лет. Следствие сразу установило, что письма, вероятно, посылал некий Себастьян Сальгадо, вор и убийца, отбывавший наказание в тюрьме Монтжуик в Барселоне. Освободился он примерно два года назад. Как вам известно, министр Вальс был комендантом этого исправительного учреждения, когда только начал служить государству. А точнее, с 1939 по 1944 год.
– Почему министр раньше не сообщил в полицию об анонимках? – поинтересовалась Алисия.
– Как я уже сказал, министр уверял, что не придавал им особого значения. Правда, признал, что ему, наверное, следовало бы это сделать. По его словам, содержание писем было настолько странным, что он толком не понял их смысла.
– В чем конкретно выражались так называемые угрозы?
– В весьма туманных выражениях. В письмах автор заявлял, что «правду» не утаить, и близится «час возмездия» для «детей смерти». И сообщалось, что «он» – как мы поняли, автор – ждет «у входа в лабиринт».
– Лабиринт?
– Повторю: послания весьма загадочны. Вероятно, они намекают на некие обстоятельства, известные только Вальсу и тому, кто их писал. Хотя министр тоже не сумел дать им приемлемого истолкования. Может, их сочинял безумец. Данную версию тоже нельзя исключить.
– Себастьян Сальгадо уже сидел за решеткой, когда Вальс стал комендантом крепости?
– Да. Мы изучили досье Сальгадо. Он поступил в тюрьму в 1939 году, вскоре после назначения дона Маурисио Вальса комендантом. Из показаний министра следует, что он смутно помнил этого заключенного как склочного типа, что подкрепляло нашу версию: наверное, Сальгадо посылал письма.
– Когда он вышел на свободу?
– Два года назад. Очевидно, что по времени данный факт не соотносится ни с датой покушения на убийство в Обществе изящных искусств, ни с более ранними попытками. Или Сальгадо имел сообщника на свободе, или же кто-то использовал его как наживку, чтобы запутать следы. Последняя версия представляется более правдоподобной, получив подтверждение в ходе следствия. Как видно из материалов досье, которое я вам передам позднее, все письма посылались министру из почтового отделения в Пуэбло-Секо в Барселоне, куда обычно привозят корреспонденцию арестантов из тюрьмы Монтжуик.
– Как определить, какие письма, отправленные из этого отделения, попали туда из тюрьмы, а какие нет? – спросила Алисия.
– У писем, доставленных из крепости, на конверте имеется штамп. Его ставят в порядке регистрации в тюремной канцелярии, прежде чем сложить почту в мешок.
– Разве корреспонденцию заключенных не проверяют? – удивилась она.
– Теоретически – да. Но на практике, как нам подтвердили сами служащие, проверка осуществляется выборочно. В любом случае, никто не вспомнил писем с угрозами в адрес министра. Однако, учитывая туманный, невразумительный слог, использованный автором, вероятно, тюремные цензоры просто не увидели в них ничего особенного.
– Допустим, на свободе у Сальгадо находились один или несколько сообщников. Могло ли случиться так, что они передавали ему письма, чтобы он отправлял их из тюрьмы?
– Да. Сальгадо имел право принимать одного посетителя в месяц. Однако подобная схема абсолютно лишена смысла. Намного проще было посылать письма обычной почтой, не подвергаясь риску, что тюремные цензоры вдруг обратят на них внимание, – объяснил Хиль де Партера.
– Если только не ставилась цель создать впечатление, будто письма писали из тюрьмы, – возразила Алисия.
Хиль де Партера кивнул.
– Кое-что мне непонятно, – проговорила Алисия. – Поскольку Сальгадо просидел так долго в тюрьме и вышел всего пару лет назад, можно сделать вывод, что он был осужден на максимальный срок в тридцать лет. Как он очутился на свободе?
– Никто этого не понимает. По приговору Себастьяну Сальгадо полагалось отбывать по меньшей мере еще десять лет срока, но неожиданно он получил экстраординарное помилование, подписанное главой государства, который смягчил наказание. Более того. Процедура помилования осуществлялась по представлению и при активном содействии министра Вальса.
От изумления Алисия фыркнула. Хиль де Партера посмотрел на нее с осуждением.
