Алисия захлопала ресницами, выбрав из множества своих масок самую милую и трогательную.
– Вы не можете ставить мне в вину то, чего я не собиралась делать.
– Я вижу, Барсело не ошибся. Если вы не в состоянии сказать правду, объясните хотя бы причину своего отказа.
– Если я так поступлю, то подвергну вас опасности.
– Иными словами, вы меня защищаете?
– В известной мере.
– И потому я должен испытывать благодарность и помогать вам? Так вы это представляете?
– Я рада, что вы решили посмотреть на вещи с моей точки зрения.
– Боюсь, мне потребуется более убедительный мотив. И косметика не поможет. Плоть слаба, однако она уступает пальму первенства здравому смыслу, когда человек вступает в пору зрелости.
– Вероятно. Как вы отнесетесь к взаимовыгодному союзу? Барсело признался, что вы работаете над книгой о Маташе и потерянном поколении той эпохи.
– Говорить о поколении было бы преувеличением, а что касается определения «потерянное», то это скорее поэтическая вольность, которую еще нужно обосновать.
– Я имею в виду Маташа, Давида Мартина и других.
Вилахуана поднял брови:
– Что вам известно о Давиде Мартине?
– Подробности, которые, уверена, представляют для вас интерес.
– Например?
– Например, факты из досье Мартина, Маташа и других заключенных, предположительно исчезнувших в тюрьме Монтжуик между 1940 и 1945 годами.
Вилахуана просверлил ее взглядом. Глаза у него заблестели.
– Вы разговаривали с адвокатом Бриансом?
Алисия ограничилась молчаливым кивком.
– Мне известно, что он не болтлив, – предупредил Вилахуана.
– Есть разные способы узнать правду.
– В комиссариате это считают еще одним вашим талантом.
– Зависть – нехорошее чувство, – заметила Алисия.
– Национальный вид спорта, – произнес Вилахуана, который невольно получал удовольствие от небольшого диалектического диспута.
– И все же я нахожу, что звонить в комиссариат и расспрашивать обо мне было неудачной идеей, особенно теперь. Предупреждаю вас ради вашего же блага.
– Я не настолько глуп, сеньорита. Я не звонил сам, и мое имя не упоминалось. Как видите, тоже стараюсь по мере сил уберечься.
– Рада это услышать. В наше время любых предосторожностей недостаточно.
– Но, похоже, все источники согласны в том, что вам нельзя доверять.
– В определенные моменты и в некоторых местах это является наилучшей рекомендацией.
– Не стану спорить. Скажите, Алисия, повышенный интерес к моим материалам, случайно, не связан с нашим непревзойденным министром доном Маурисио Вальсом и его старательно забытой ролью тюремщика?
– Что навело вас на такую мысль?
– Выражение вашего лица, когда я об этом заговорил.
Алисия замялась на мгновение, и Вилахуана кивнул, словно его гипотеза нашла подтверждение.
– А если вы правы? – произнесла Алисия.
– Пожалуй, это послужило бы аргументом в вашу пользу, пробудив во мне некоторый интерес. Какого рода обмен вы намеревались предложить?
– Как и положено в беллетристике. Вы рассказываете мне все, что знаете о Маташе, а я обещаю предоставить в ваше распоряжение материалы, какими располагаю, как только справлюсь со своей задачей.
– А до тех пор?
– Вы получите мою горячую признательность и чувство удовлетворения от мысли, что поступили правильно, оказав помощь бедной женщине, очутившейся в сложном положении.
– О да. Вынужден признать, что вы, по крайней мере, более убедительны, чем ваш, с позволения сказать, коллега, – заявил Вилахуана.
– Простите?
– Я имею в виду типа, приходившего ко мне пару недель назад, которого я едва ли снова увижу, – пояснил журналист. – Разве вы не обмениваетесь информацией в часы досуга? Или он ваш конкурент?
– Не помните, как его звали? Ломана?
– Возможно. Я не запомнил. Возраст опять-таки.
– Как он выглядел?
– Менее соблазнительно, чем вы.
– У него был шрам на лице?
Вилахуана кивнул, взгляд его сделался пронзительным:
– Неужели это вы его разукрасили?
– Он порезался, когда брился. Всегда был криворуким. Что вы рассказали Ломане?
– Ничего такого, чего бы он уже не знал, – ответил Вилахуана.
– Ломана упоминал Вальса?
– Прямо – нет, но было понятно, что его интересовали годы, проведенные Маташем в замке Монтжуик, а также дружба с Давидом Мартином. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы связать концы с концами.
– Вы больше не видели его и не беседовали с ним?
Вилахуана покачал головой.
– Ломане свойственно проявлять настойчивость, – сказала Алисия. – Как вам удалось избавиться от него?
– Я сообщил ему то, что он хотел услышать. Или то, что мне показалось, он хотел услышать.
– Что конкретно?
– Он интересовался домом, где Виктор Маташ с семьей жил до своего ареста в 1941 году. Это на шоссе Агуас, у подножия Вальвидреры.
– Почему именно домом?
– Спросил, что означает фраза «вход в лабиринт». Уточнил, содержит ли она намек на реально существующее место, – пояснил Вилахуана.
– И что?
– Я объяснил, что в романах «Лабиринта» так называемый вход, то есть место, где Ариадна «провалилась» в подземный мир другой Барселоны, находился в доме ее родителей, и его прообразом послужил особняк, где жила семья Маташа. Сообщил вашему коллеге адрес и дал указания, как туда добраться. Эту информацию он мог бы легко найти, потратив час в Реестре собственности. Может, он ожидал отыскать там сокровище или нечто необыкновенное?
– Ломана сказал вам, на кого работает?
– Он показывал жетон. Как в кино. Я не эксперт, но выглядел он как настоящий. У вас тоже есть подобные штучки?
Алисия покачала головой.
– Жаль. Я думал, что такой пикантный сюжет – роковая женщина на государственной службе, – может встретиться только в романе Хулиана Каракса.
– Вы читаете Каракса?
– А как же! Небесный покровитель всех проклятых литераторов Барселоны. Вам следовало бы познакомиться. Вы будто сошли со страниц его романа.
Алисия вздохнула:
– Дело очень важное, сеньор Вилахуана. Жизнь нескольких человек висит на волоске.
– Назовите хотя бы одного. С именем и фамилией, если нетрудно. Тогда я буду воспринимать происходящее серьезнее.
