– Всходит Луна, – вдруг заговорил Митараи. – И звезды здесь видны. Стоило только отъехать от города с его знаменитым на весь мир смогом… Видишь рядом с Луной немерцающую звездочку? Это не звезда, а Юпитер. Планеты легче искать, когда Луна на небосводе. Каждый человек ее видит.
Сегодня пятое апреля, и Луна находится в созвездии Рака. Скоро перейдет ко Льву. Юпитер тоже в созвездии Рака, в двадцать девятом градусе, и скоро встанет с Луной в один ряд, близко к ней. То есть Луна движется по небу так же, как планеты.
Мы живем, а у нас над головой, не останавливаясь, движутся планеты. И ты понимаешь, как на этом фоне мелки и незначительны все наши дела и поступки.
Возомнившие о себе бог знает что люди, теряя голову, бьются за то, чтобы стать хоть немного богаче, обойти конкурентов любой ценой. А Вселенная тем временем работает четко и размеренно, словно механизм гигантских часов. Наша планета – всего лишь маленький зубчик в одной из его шестеренок, а люди – не более чем бактерии, приютившиеся где-то в уголке.
Эти никчемные существа радуются, страдают, всю жизнь проводят в непрестанной суете. Они настолько малы, что не могут охватить взглядом часов Вселенной, самодовольно полагая, что никак не зависят от этого механизма. Ситуация комическая! Когда я об этом думаю, меня разбирает смех. Предположим, накопит такая бактерия ничтожный капиталец. А зачем он ей, если она все равно не успеет им попользоваться как следует, умрет раньше? К чему все это бессмысленное мельтешение? – усмехаясь, говорил Митараи.
– И вот одна такая бактерия всполошилась, вскочила в поезд и мчится в Киото, чтобы утереть нос жирной бактерии по имени Такэгоси… – Я громко рассмеялся.
– Человек идет по жизни от одного грехопадения к другому, – констатировал мой друг.
– Что мы будем делать в Киото?
Я сам удивился, почему до сих пор не задал этот важный вопрос.
– Повидаемся с Тамио Ясукавой. Ты ведь хотел бы его увидеть?
– Да, хотелось бы попробовать добраться до него.
– В тридцать шестом году ему было под тридцать, значит, сейчас около семидесяти. Если, конечно, он еще жив. Время-то бежит.
– Да уж… И это всё? Других целей нет?
– В первую очередь – Ясукава. Потом, я уже давно в Киото не бывал, с другом надо встретиться… Хороший малый. Я тебя с ним познакомлю. Мы с ним созванивались недавно. Он должен нас встречать. Он – шеф-повар в ресторане «Дзюнсэй», как раз возле храма Нандзэндзи. Сегодня переночуем у него.
– Ты часто ездишь в Киото?
– Ага. Я там раньше жил. В этом городе мне приходят в голову замечательные идеи.
Акт III
В погоне за Азот
Сцена 1
Ходы на шахматной доске
Выходя из вагона на платформу, Митараи вдруг крикнул во весь голос:
– Эй, Эмото!
Стоявший привалившись к столбу высокий парень будто проснулся и не торопясь двинулся к нам.
– Давненько не виделись, – проговорил он, пожимая руку моему другу. – Как дела?
– Рад тебя видеть. Дела?.. Так себе.
С этими словами Митараи представил меня приятелю.
Эмото было двадцать пять лет. Высокий парень – сто восемьдесят пять сантиметров, с короткой стрижкой, как почти у всех поваров.
– Где твои вещи? Что-то ты совсем налегке…
– Так вышло. Времени на сборы не нашлось.
– В хорошее время приехали. Сакура в самом цвету, – сказал Эмото.
– Что? Сакура? – Было видно, что сакура – последнее, что могло прийти в голову Митараи в этот момент. – Ну да, конечно. Исиока будет рад посмотреть.
* * *
Эмото жил в районе Нисикёгоку, в юго-западной части города. Если посмотреть на карту – в левом нижнем углу.
Пока он вез нас к себе, я рассматривал в окно автомобиля вечерний город. Надеялся увидеть типичные для Киото старые улочки, но они остались где-то в стороне. Вместо них мимо проплывали неоновые вывески и современные здания, из окон которых струился мягкий свет. Все как в Токио, ничем не отличается. В Киото я оказался впервые.
Квартира Эмото состояла из небольшой гостиной и двух спален. Мы с Митараи разместились в одной комнате.
– Завтра много дел, надо поспать, – сказал Митараи, ныряя под одеяло.
– Тебе понадобится машина? – поинтересовался из-за перегородки Эмото.
– Нет, – отозвался Митараи.
* * *
На следующее утро мы сели в электричку и по линии Ханкю отправились в район Сидзё Каварамати. Из записок Бундзиро Такэгоси мы знали, что Тамио Ясукава жил в двух шагах от станции Каварамати.
– Его адрес: Тюкё-ку, Томинокодзи, Роккаку-агару. Ты знаешь, как в Киото искать дом по адресу?
– Нет. Не так, как в Токио?
– По-другому. Сейчас расскажу. В Киото улицы спланированы как шахматная доска. Дом Ясукавы стоит на улице Томинокодзи, которая идет с севера на юг, а улица Роккаку – с востока на запад. Их пересечение нам и нужно. А «агару» означает, что дом расположен «выше» Роккаку, то есть немного к северу.
– Ага!
– Сейчас сам увидишь.
На конечной станции мы вышли на платформу и стали подниматься по лестнице.
– Сидзё Каварамати – самый шумный и многолюдный район Киото. Все равно что Гиндза и Яэсу в Токио. Особенно если идти от станции в ту сторону. Еще это место мне напоминает Хиросиму. Но те, кто от Киото без ума, его не любят. Считают самым плохим районом после телебашни.
– За что же он такое заслужил?
– Они считают, что район не соответствует традиционному имиджу Киото.
Преодолев ступеньки, мы оказались на улице, и вместо старых деревянных построек я увидел современные здания, напомнившие мне Сибую. Где же старый Киото, который я видел на фотографиях и открытках?
Митараи быстро зашагал вперед, я последовал за ним. Перейдя на перекрестке на другую сторону улицы, мы продолжили путь вдоль узкой речушки, такой мелкой, что можно было пересчитать камни на дне. То тут, то там в потоке колыхались водоросли. Вода в речке оказалась на удивление чистой.
Такого в Токио точно не увидишь. Чистых речушек не найти ни на Гиндзе, ни в Сибуе. Солнечные блики, отражаясь от поверхности воды, весело прыгали по каменистой насыпи.
– Речка называет Такасэгава, – сообщил Митараи.
По его словам, вообще-то это была не речка, а канал, вырытый в старину купцами, чтобы перевозить по нему грузы. Уж больно мелкий канал, подумал я. Погрузишь на лодку три мешка риса, и она уже днищем по дну чертить будет. Или каналом уже давно не пользовались и он из-за этого обмелел?
Митараи вдруг остановился:
– Пришли!
