– Занятно, занятно… – сказал он, когда Вильям закончил. – И вы считаете, что теперь они атакуют нас?
– Само собой. Если только не остановятся раньше, но на это шансов мало.
– И желаете принять участие в войне?
– Так уж вышло, что я умею только сражаться, убивать и выживать при этом, – Снарк хмуро улыбнулся. – И мой… наш уникальный опыт может помочь в борьбе с настолько могучим противником.
– Хорошо, спасибо за откровенность, – кивнул Харрингтон. – Пока никаких конфликтов нет, но ваша просьба зафиксирована. Полученные от вас сведения будут отправлены на Землю, руководству Федерации.
Вильям помрачнел:
– А что будет со мной и остальными? Пока нас держат взаперти, словно преступников.
– Ну что вы, преступников содержат гораздо хуже.
Лейтенант снял фуражку, и стало видно, что на выбритой голове у него точно такое же украшение, как у диспетчера с Арстрима. Вживленная в кожу тончайшая проволока образовывала сложный узор, и по ней бегали разноцветные огоньки.
– Но я полагаю, мы найдем возможность обеспечить вам более достойные условия. – Комитетчик встал. – Или хотя бы организовать выезд в город. Ну, в развлекательных целях.
– Это было бы неплохо. – Вильям тоже поднялся.
– А теперь идите. Благодарю за сотрудничество.
Снарк кивнул и вышел в коридор, где его ожидали двое конвойных в форме военной полиции.
– Пошли, чудила, – сказал один из них, длинный и веснушчатый. – Быстро с тобой управились.
– Почему чудила? – спросил Вильям, шагая по длинному коридору.
Когда его вели на допрос, конвойные были куда менее говорливыми.
– А потому, что разговариваешь ты странно, – заметил второй, маленький и полный, с выкрашенным в черный цвет носом. – И рег-инфа у тебя нет, а такое лишь в дичайших колониях бывает. Откуда ты взялся такой?
Они вышли из здания, под ласковые лучи светила Таугроса.
– Если скажу – не поверите, – хмыкнул Снарк. – А что такое рег-инф? И чего это вы вдруг разболтались?
– А лейтенант сменил твой статус, – пояснил маленький, – с «потенциально опасен» на «нуждается в сопровождении». А это совсем другое дело. Рег-инф вживляется любому гражданину Федерации при рождении. Эдакий орган для доступа в Сеть и в то же время основной документ…
– И он не знает, что это такое? – Длинный задумчиво хмыкнул. – Прямо гость из прошлого какой-то…
Они шагали по базе, мимо плаца, не изменившегося, наверное, со времен короля Пруссии Фридриха Второго. Лавировали между зданий, построенных не из досок или кирпичей, а из каркасных силовых полей, но оформленных так, чтобы стены выглядели деревянными или кирпичными.
Армия – чудовищно консервативная структура, и поэтому многое здесь казалось таким же, как и в те времена, когда Вильям сам служил. Но все же буквально во всем чувствовался налет чужеродности, будто базу возводили не люди, а некие близкие им разумные существа.
В воздухе висели светящиеся виртуальные указатели, летали камеры наблюдения, вместо забора имелось еще одно силовое поле.
– Вот и пришли, – сказал длинный полицейский, когда показался крайний барак и двое часовых у входа в него. – Если дело пойдет дальше такими темпами, скоро вас вообще выпустят…
– Неплохо бы.
Вильям прошел между часовыми, толкнул дверь и оказался в знакомой обстановке армейской казармы. Узкие окна с небьющимися стеклами, кислый запах дезинфектора, легкий шорох климатического центра под потолком.
– Долго же с тобой разговаривали, – валяющийся на одной из коек Арагонес зевнул. – Меня куда быстрее отпустили. О чем спрашивали?
– О том же, наверное, о чем и тебя. – Только в этот момент Вильям почувствовал, что его оставляет страшное напряжение, охватившее тело в самом начале беседы с комитетчиком. Мускулы расслабились, с новой силой накатила сонливость. – А где Гаррисон и Ли? Еще не пришли?
Из двадцати девяти бывших легионеров в казарме находилось чуть более двух десятков.
– Как видишь. – Арагонес снова зевнул. – Представляешь, когда шли по коридору, я видел женщину. Страшную, немолодую, но самую настоящую человеческую женщину. И у меня сразу хозяйство зашевелилось, ожило. Как говорит наш русский друг: «Есть еще порох в пороховницах»…
– Да уж. – Уроженец Ливерпуля покачал головой и подумал о том, до какого же состояния нужно довести мужчину, чтобы вид женщины казался ему настоящим чудом. Из недр памяти всплыли эпизоды из тех времен, когда женщин вокруг имелось много, а сам он был гораздо моложе…
Дверь казармы открылась, и через порог шагнул Ли.
Лицо его оставалось безмятежным, но в глубине черных глаз таилось еле заметное беспокойство.
– Ну, как? – поинтересовался Арагонес.
– Это было непросто, видят духи, – ответил бывший сержант усталым голосом, – но очень полезно.
– В смысле? – Вильям уселся на свою кровать, а потом и вовсе улегся, заложив руки за голову.
– Удалось много чего узнать. – Ли улыбнулся. – Например, что у них нет информации о том, что произошло в Вальхалле, вообще никакой. Ничего в архивах не сохранилось. И об У-прививке тоже.
– Может быть, скрывают, – без особой уверенности предположил Арагонес.
– Думаю, что нет. Если бы знали, то обходились бы с нами по-другому. Пока я не вижу враждебности, только интерес и еще… растерянность. Похоже, армейские и ребята из Комитета не знают, что с нами делать.
– Это верно, – сказал Вильям. – Ну и отпустили бы нас тогда, а еще лучше – отвезли на Землю…
Со всех сторон донеслось прочувственное сопение.
Все без исключения бывшие легионеры рвались на родину, мечтали увидеть те места, где выросли.
– Но это малореально… – Ли почесал щеку. – Пока мы выглядим слишком необычным и непонятным явлением, чтобы выпускать нас из-под присмотра. И боюсь, нам полностью поверят только в одной ситуации.
– Это в какой? – спросил Арагонес.
– Если хаурваки и вправду нападут.
– Ну, в таком случае я готов выпить за то, чтобы они шевелились побыстрее. – И Вильям криво улыбнулся.
* * *
Пиво в кружке было самым обычным, темно-коричневым, и пахло оно, как и нужно, хмелем. Но Вильям не мог отделаться от ощущения, что что-то с ним не так.
– Ну что, за возвращение? – Гаррисон, которого подобные мысли не тревожили, поднял свою посудину.
Шапка пены цвета белого шоколада чуть заметно колыхнулась.
– За возвращение, – подтвердил Соболев, и поднятые кружки с негромким звоном соприкоснулись.
Пятеро бывших легионеров сидели в баре «Пьяный чужак» на одной из центральных улиц Сирена, одного из крупнейших городов Таугроса.
