Три двери выходили на площадку, где ждали инспектор Гриноу и дежурный констебль. Центральная дверь была закрыта (там, несомненно, был общий туалет), проем правой двери занимала жестко-привлекательная блондинка, которой на вид можно было дать тридцать с лишним, хотя скорее всего ей не было еще и тридцати.
Инспектор опрашивал женщину, та стояла у себя в дверях и курила. На ней было домашнее бело-розовое платье, а ее довольно необычного цвета волосы были накручены на бигуди. Эта вероятная проститутка выглядела искренне печальной и явно готова была сотрудничать с инспектором без всяких заигрываний, которые себе позволила Айви Пул на предыдущем месте преступления.
Инспектор Гриноу сказал:
– Мисс Уик, пришли мои патологоанатом и секретарь… Прошу меня извинить.
– Мне подождать у себя в квартире, инспектор?
– Нет, я очень скоро к вам вернусь.
На площадке стало тесно, и инспектор отправил констебля вниз, в подъезд, чтобы не допустить любопытных граждан и в особенности представителей прессы.
Третья дверь, левая, стояла открытой – за ней была видна квартира, состоявшая из одной комнаты, но довольно просторная – хотя, возможно, впечатление возникало из-за скудости обстановки.
Единственная кровать стояла у дальней стены, а на ней черное покрывало лежало поверх выпуклости, которая, видимо, была телом жертвы. На столике у кровати стоял фарфоровый кувшин и тазик и лежали полотенца. На полу были разбросаны детали одежды: зеленое пальто с кроличьим воротником, темно-синий джемпер, белая блузка с воланами, сорочка и синяя шляпка без полей с веселым красным пером.
Агата отметила про себя, что при такой обшарпанной квартире одежда у погибшей на удивление хорошая. Конечно, это был рабочий костюм женщины. Конечно, манит паук, а не паутина – но что за жуткая муха сюда залетела?
Передвигаясь по комнате, можно было рассмотреть остальные части скудно обставленной квартиры. Слева был устроен кухонный угол с обеденным столом и рабочей поверхностью, под которой находились открытые полки с немногочисленными кастрюльками и сковородками, на рабочей поверхности стояла плитка и несколько тарелок и чашек, а вот подвесных шкафов не было, как не было и мойки. Справа был гостиный угол с двумя стульями, стоящими перед небольшим камином. На деревянном полу лежали два вытертых коврика – один в кухонном уголке, и один под кроватью.
Дешевая квартира поражала не столько тем, что там было, сколько тем, чего не было: ни секретера, ни платяного шкафа, ни мойки, ни холодильника. «Где же она держала одежду?» – задумалась Агата, уже потом заметив под кроватью чемоданы.
Гриноу говорил сэру Бернарду:
– Боюсь, что оставил покрывало на месте, доктор. Я ни в коем случае не хотел, чтобы дочь погибшей увидела мать.
– Кто опознал убитую?
От двери подала голос мисс Уик:
– Я, лапуля. Он лица не тронул, хоть на том спасибо.
– В остальном, – продолжил инспектор, – констебль постарался ничего не касаться. Улик вы найдете массу. Этот демон использовал на бедняжке все, что под его чертову руку попалось… Прошу прощения за резкость, дамы.
– Ничего, – заявила мисс Уик от своей двери.
Агата обратилась к инспектору:
– Есть ли сомнения в том, что это тот же убийца?
Однако ответил ей сэр Бернард:
– Сомнения есть всегда. Мы не делаем никаких предположений, пока не рассмотрим все факты… Для меня все готово, инспектор?
– Фотографы еще не приезжали, доктор. Я бы пока ничего не убирал.
– Понятно.
И сэр Бернард вошел в мрачную квартиру. Осторожно перешагивая через многочисленные предметы и не трогая небрежно брошенную одежду, он опустился на колени, открыл саквояж и достал перчатки. Встав, он натянул их, словно готовящийся к операции хирург, и начал осторожно снимать покрывало с трупа, когда Гриноу встал перед Агатой, закрыв дверь квартиры.
Агата посмотрела на него с нескрываемым раздражением, однако Гриноу прищурился и едва заметным кивком дал понять, что действие это касалось мисс Уик, а не ее.
Тихо, почти шепотом, инспектор сказал:
– Я разрешу вам войти, Агата, когда сэр Бернард закончит осмотр жертвы и улик.
– Спасибо, Тед.
– Но я прошу вас хорошенько подумать, нужно ли вам устраивать себе подобное испытание.
– У нас этот разговор уже был, Тед.
– Я помню. Я, полагаю, ясно выразил свое уважение к вам. – Тут он кивком указал на закрытую дверь. – Вот только это – дело рук сексуального маньяка и убийцы. Мне за кошмарные сны платят. Вам незачем добровольно идти на это.
Искренне тронутая заботой, Агата прикоснулась к его рукаву кончиками пальцев.
– Спасибо, Тед. Но я девочка взрослая.
Их тихие переговоры прервал раздавшийся рядом громкий голос:
– Извините, но я по вечерам работаю. Если я вам не нужна, инспектор, я бы не отказалась пойти заняться делами.
Похоже, печаль мисс Уик развеялась в достаточной мере, чтобы она стала досадовать на неудобства.
– У меня остались кое-какие вопросы, – отозвался инспектор, повернувшись к ней.
Инспектор спрашивал и вместе с Агатой вел записи.
– Дочка не знала, как ее мама зарабатывает, – сказала мисс Уик. – И, по-моему, Перл занялась этим недавно… ну, к концу своей жизни, так?
– Не уверен, что понял, – признался следователь.
– Ну, она была женщина респектабельная, держала пансион у моря. Но армия пришла, и ее выставили – заняли дом под казарму и прочее.
Агата испытывала подобное: ее точно так же «выставили».
– Она хорошо выглядела для своих лет, – добавила мисс Уик.
– Сколько ей было?
– Как-то вечером, в подпитии, призналась, что ей сорок два. Это что-то говорит о ней, понимаете: в ее возрасте она еще интересовала мужчин.
В свои пятьдесят с лишним Агата решила не обижаться. Молодые женщины этой профессии вели нелегкую жизнь и рано умирали. Возраст, похоже, понятие относительное.
– Вы назвали ее «Перл».
– Да. Дочка зовет ее Маргарет, но на панели она «Перл». Называет себя Перл Кэмпбелл – вернее, называла. Вот это имя вы и найдете в своих документах.
– Ее арестовывали?
– На прошлой неделе ваши парни приезжали: она скандалила с каким-то солдатом. Очень шумно было.
Инспектор переглянулся с Агатой и спросил мисс Уик:
– А кто позвонил с жалобой?
– Ну… – Мисс Уик смутилась. – Я не призналась, когда она меня обвинила… Сказала, что, наверное, позвонили из квартиры, что у нее за стеной… Но на самом деле это была я.
– Это… не вполне соответствует вашим профессиональным правилам, разве нет?
