Янди украдкой разглядывала его из-за кустов. Охотник и впрямь был могуч. Он не был похож ни на кого из гордых арьев, ценивших превыше всего соразмерность красоты и силы. Мохнач был чересчур широк и коренаст, и ручищи его никак нельзя было назвать изящными. Ходил он прямо, но когда останавливался и задумывался, то начинал заметно сутулиться. Однако при всем этом Аоранг был преисполнен какой-то совершенно нечеловеческой силы, которая даже Янди невольно внушала почтительную робость. Что уж говорить о бедняжке Аюне!
Лазутчица сравнила его со своими саконами. Когда-то ушедшие за нею из отчего дома три брата верно служили ей много лет. Но двое сложили головы совсем недавно, а третий… Янди недовольно тряхнула головой, не желая думать о нем. В любом случае надо их кем-то заменить. Отчего бы и не этим силачом? На несведущих он производит впечатление угрюмого простака, но оно и к лучшему…
Между тем Аоранг вылез из ручья и, отряхнувшись, стал натягивать порты.
— Твой черед, — окликнул он Янди, поворачиваясь к кустам.
— Только ты не подсматривай! — строго приказала девушка, появляясь на берегу.
— Хорошо, — кивнул мохнач.
— Я ведь буду совсем голая!
— Угу.
Аоранг вновь кивнул и направился вдоль ручья — туда, где тот впадал в реку.
— Куда ты? — встревожилась Янди. — Я боюсь одна здесь оставаться!
— Рыкун! — крикнул воспитанник Тулума.
Подбежавший зверь потерся о бедро хозяина и недовольно мявкнул.
— Лежи! — велел Аоранг и повернулся к Янди. — Людей здесь нет, а звери не подойдут, пока он тут.
Девушка прищурилась, с насмешкой поглядев на ученика жрецов:
— Ты что, боишься меня?
Аоранг пожал плечами:
— Чтобы искупаться, я тебе не нужен.
Янди хмыкнула, в один миг скинула одежду, потрогала воду пальцам ноги и, взвизгнув, бросилась в ручей.
— Брр, как холодно!
Она принялась плескаться, смывая с себя кровь и пот, но то и дело поглядывала на маячившую ниже по ручью широкую спину своего спутника. Тот же таращился куда-то в сторону реки и, похоже, за все время ее купания так и не повернулся.
— Аоранг! — в конце концов не выдержала Янди. — Подойди сюда!
— Зачем?
— Мне очень холодно, разотри меня!
Она выскочила из ручья, подхватила чистую красивую расшитую рубаху из приданого Аюны и подбежала к мохначу. Тот оглянулся и смерил ее равнодушным взглядом:
— Ты уже почти обсохла. Одевайся.
— Но я же замерзла!
— Сейчас вовсе не холодно.
Янди чуть не задохнулась от возмущения. Это существо, этот не совсем человек смеет пренебрегать ею?!
— Что, интересно знать, нашла в тебе Аюна? — начала она, уперев руки в бока. — Ты черствый, как позабытая краюха! Ты не умеешь обращаться с женщинами! Полюбив тебя, Аюна обрекла себя на худший из всех возможных уделов. Она отдала тебе все, она пожертвовала судьбой державы ради тебя, а потом и собой, чтобы спасти тебя! А ты — что ты можешь дать ей взамен? Да скорее тот дуб, на котором развесили накхов, способен кого-то полюбить, чем ты!
Аоранг молчал, глядя на разгневанную девицу.
— Ты ненавидишь накхов? — вдруг ни с того ни с сего спросил он.
Янди на миг осеклась, но тут же вновь возмутилась:
— Не пытайся увильнуть…
— Оденься и ответь мне, — прервал ее Аоранг.
— Это еще почему я должна слушать твои приказы?
— Скоро уже стемнеет, — не меняясь в лице, пояснил мохнач. — Я хочу знать, стоит мне ждать удара в спину или нет.
— Удара в спину? — широко раскрыла глаза Янди. — От меня?!
— Не так давно ты убила двух вендов, которые гнались за тобой, — вероятно, столкнула их с крутого берега. И, как мне думается, ты знала, что в этом месте обрыв и что рядом растет дерево, на котором можно быстро спрятаться.
Янди фыркнула:
— Глупости! Что ты такое надумал?
— Ничего. Просто я узнал тебя. Вернее, сначала я узнал убитого мной сакона. А потом тебя. Этот сакон как две капли воды похож на того, что был на старой дороге в лесу бьяров. Ты ведь знала его?
— О чем ты, не пойму.
— Перестань врать, — поморщился Аоранг. — Я чувствую твою ложь, как вонь от дерьма. За все время, как мы встретились, ты и двух слов правды не сказала. Если впредь будешь говорить правду, я смогу понять, идешь ли ты дальше со мной освобождать Аюну, или мне следует оставить тебя на этом берегу реки.
— Оставить одну в лесу…
— В первый раз, когда я тебя увидел, ты помогала неведомым мне негодяям похитить царевича Аюра. Почему я должен верить тебе сейчас?
Янди замолчала и стала неторопливо натягивать через голову длинную рубаху, радуясь тому, что сквозь ткань мохначу не видно ее лицо. «Надо же, он чует ложь, — быстро обдумывала она неприятную новость. — Ну ладно. Зайдем с другой стороны…»
— Да, ты прав, Аоранг, — оправляя подол рубахи и поднимая голову, ответила она. — Там, в придорожной веже, действительно была я. Ты спрашиваешь, ненавижу ли я накхов? Да, ненавижу лютой ненавистью. И особенно одного из них — Ширама. Тогда меня наняли, чтобы я убила саарсана. Кроме меня, больше никто не осмелился взяться за этакую работу.
— Ты убиваешь за деньги?
— Или охраняю за деньги. Смотря за что платят. Но за смерть Ширама я была готова не брать плату.
Аоранг задумчиво глядел, как Янди быстро переплетает влажные волосы, как закалывает косы на затылке острой граненой шпилькой. Да, теперь она не лгала. Милая красавица-плясунья, чем-то напоминающая юркую белку, исчезла. Сейчас перед ним предстала матерая хищница, готовая напасть в любой миг.
— Что еще ты хочешь узнать? Не должна ли я была убить Аюну? Нет, ничего подобного. Я направлялась в Накхаран в ее свите под видом танцовщицы все с той же единственной целью — убить Ширама. Господь Исварха не дал мне этого сделать. Однако, если кто-то думает, что я откажусь от своей цели, пусть лучше не становится у меня на пути. А теперь ответь — будешь ли ты мне помогать? Или отправишься один на верную смерть, пытаясь спасти любимую?
— Помогать в чем?
— Не строй из себя глупца! Чтобы добраться до Ширама, мне нужна Аюна. Если мы все сделаем как надо, я расправлюсь с ним, а у вас с царевной появится возможность бежать и скрыться. И дальше жить вместе так, как вам вздумается.
Она внимательно следила за лицом мохнача, надеясь, что он выдаст свои чувства, но не дождалась.
— А если нет — давай, оставь меня в лесу! — с досадой бросила она. — Через пару дней я буду в Дваре и смогу принести жертвы Исвархе в память о твоей бессмысленной гибели.
