— Я стараюсь быть достойным твоего доверия! Все готово к походу. Не хватает лишь одного.
— Чего же?
— Послания. Надо отправить послание арьяльскому наместнику болотного края, что мы — ты и я — с войском идем ему на помощь.
— Фарейну? — спросил Джериш, почесывая в затылке. — Помню я его еще по государеву дворцу, сын бывшего постельничего… По мне, не такому, как он, вести дела с дикарями. Когда Ардван назначил его сюда, Фарейн заявил, что, видите ли, готов нести вендам свет знаний и благость Исвархи! Свет и благость! Государев суд и порядок на остриях клинков — вот что им нужно!
Учай молча слушал.
— Я узнал, — заговорил он, когда Джериш закончил возмущаться и принялся отрезать себе кусок копченого мяса, — что наместник сделал столицей сильную крепость под названием Мравец. Будет глупо, если он примет нас за подмогу, спешащую к дривскому владарю.
— Твоя правда.
— Отпиши ему, а я пошлю гонца. Кого-нибудь из побратимов.
— Хорошо. Я займусь этим после обеда.
— Лучше прямо сейчас. Вот, я принес бересту…
Джериш нахмурился:
— Я арий и не пишу на древесной коре!
— На чем ты желаешь писать? — кротко спросил Учай.
— На лучшей выделанной коже, разумеется!
— Ты, как всегда, прав, учитель. Сейчас я распоряжусь принести с торжища все, что нужно…
Мина, развесив сушиться мужнин плащ, куда-то ушла. Но вскоре после того, как Учай отправился на поиски выделанной кожи, она вернулась в избу, неся в руках корец с пивом.
— Это ты хорошо сообразила, — обрадовался Джериш, ища глазами берестяные кружки.
Первое время он никак не мог свыкнуться с этакой посудой. Казалось, чуть надави, легкая плетенка распадется у него в руках и пиво выльется на стол. Однако ингри были мастера своего дела. Кружки нашлись под столом, — должно быть, вчера их смахнули не глядя. Мина поставила корец на стол, подняла кружки, отерла и не торопясь заполнила хмельным напитком.
— Говорить с тобой хочу, — усаживаясь рядом с могучим арьяльцем, начала она.
— Ну говори, разве я против? — благодушно отозвался Джериш.
— Я о важном, — строго сказала Мина.
Джериш удивленно поглядел на подругу.
— Не верь Учаю, — тихо произнесла она. — От него беды ждать нужно.
— С чего ты взяла?
— Он коварен, как старый лось, и зол, как росомаха…
— Ну так это враги его пусть боятся, — зевнул арьялец. — Нам-то с чего?
— А нешто тебе он друг?
Мина скривила губы.
— Отчего же нет? Или на себя намекаешь? — Джериш вновь заулыбался. — После того как ты его через весь двор метала, он сам от тебя шарахается!
— Учай и тогда меня не желал, — мрачно сказала Мина. — У него совсем иное на уме. Ему никто не люб…
— И что, теперь убить его за это?
— А и убей. Не ровен час, он сам тебя порешить захочет.
— Он — меня?!
Джериш собрался было отхлебнуть пива, но от услышанного расхохотался, едва не облившись.
— Да я ж его, не просыпаясь…
— Ты что думаешь, Учайка в открытую на тебя полезет?
— Пустое, — отмахнулся жезлоносец. — Наговариваешь ты.
Он приложился к краю чаши и начал жадно пить.
— На что мне? — Мина гневно возвысила голос. — Я дочь Тумы! Отец мой всегда прямо говорил — и меня тому учил. Ты рать этому вержанскому хорю обучаешь, а он между тем твоих людей переманивает.
— Это еще как? — нахмурился арьялец.
— Вот иду вчера и вижу — собрались твои всадники, а он им плащи куньи раздает. Говорит, вы тут прежде зимой-то не бывали, а морозы у нас лютые! Джериш, мол, о вас не печется, а я позабочусь как о родных…
— Ну, правду сказал, — кивнул Джериш. — Я не подумал о морозах. Ну так у нас в столице их и не бывает. Все больше холодным дождем сыплет, вот как сейчас. А в тех краях, откуда я родом, снега и вовсе не видали… Я ж говорю — умен Учайка и верен мне!
— А еще он сказывал, — гнула свое Мина, — были бы вы мои — у сердца бы вас держал!
— Ну это он из зависти, — снисходительно сказал Джериш. — Здешних лесовиков сколько ни учи, истинными воинами им не бывать. А наемники из купеческой стражи — каждый пятерых стоит!
— Может, и стоит. Да только, если надо, Учай им за десятерых отвалит. Говорю, он замышляет недоброе…
Джериш не ответил и принялся за еду. Мина хмуро молчала, глядя на него, потом вскинула голову:
— Если не желаешь его кончать, давай уедем отсюда! Как реки станут, с твоими людьми в земли дривов уйдем. К тамошнему арьяльскому владарю — он небось тебе и такой силище порадуется! А весной — в Арьялу…
Джериш сделал большой глоток и поставил берестец на столешницу.
— Ты что такое удумала? — уже не улыбаясь, буркнул он. — Куда нам сейчас в столицу?
— Ты же сам рассказывал: твой старший родич нынче там всем заправляет. Будешь при нем, а я при тебе.
Жезлоносец нахмурился:
— Да, Киран там блюдет престол. Да только если я вместо своих жезлоносцев, с которыми сюда шел, вернусь с одной тобой — ни мне, ни тебе добра не будет. Думаешь, Арьяла — это как Ладьва, только чуток побольше? Ты там будешь всем чужая, а с меня за погибших воинов спросят. Как же это — сам выжил, а своих людей оставил? И что я им отвечу? Что медведи их сожрали?
— Кто что плохое скажет, — Мина сжала увесистый кулак, — так мы им…
— Я прежде так же думал, — покачал головой Джериш. — До той поры, пока к медвежьим людям не попал. Там у меня многое в мыслях переменилось.
— Расскажи, цветочек мой синеокий. Я же вижу, что-то гнетет тебя…
Мина приникла к его плечу.
— Вот ляжем, и расскажу, — пообещал Джериш. — Одной тебе расскажу. Потому что сказать по чести — нигде и никогда прежде не приходилось мне натерпеться такого страха… А что до столицы и Учайки, о том больше не говори. Я уже все решил. Если вернуться — так с победой! Для этого мне твой муженек и нужен — он к победе дорогу мостит…
— Все равно чую, не будет нам от Учая добра, — упрямо сказала Мина. — Уж слишком он хитер. Я боюсь его. Думаешь, он предков чтит? Если бы… — Она прошептала, боязливо оглянувшись: — Видел, он на груди оберег носит? То в горсти тискает, то к сердцу прижмет, то к губам. Я как-то глянула — а там черный женский лик. Меня как ледяной водой из проруби окатило…
Джериш обнял ее, притянул к себе. Та крепко прижалась к могучему воину.
— Ничего не бойся! Не родился еще тот дикарь, который перехитрил бы ария. Иди-ка лучше ко мне…
