Краем глаза я заметил, что Анна тоже опустилась у палатки, и видно было, что ей нелегко. Стас и вовсе лежал недалеко от Александра Ивановича. Однако тот стоял около вынесенной из палатки инфроловушки и, каким-то чудом превозмогая боль, продолжал фиксировать параметры. Я собрался и опять стал снимать лучи. И в этот момент из-за отрога выплыли три доскообразных объекта черного цвета, обрамляемые еле заметным, синим свечением. Эта подсветка четко обрисовывала формы объектов. Расстояние до них составляло не более двухсот метров, и я почти автоматически прикинул их размеры, определив, что в диаметре они были где-то метров 20–25. Диски выстроились в треугольник острием к нам и медленно стали приближается.
Казалось, тысячи щупалец впиваются в мозг и опутывают сознание безотчетным страхом, смешанным с тоской и безысходностью, с гибелью и еще с кучей всяких ужасов, наваливающихся одномоментно. Внезапно у меня перед глазами предстали люди, которые вот так же борются со страхом и ужасом под градом бомб в Косово, Приштине, Загребе и других городах. Перед внутренним взором промелькнули какие-то эпизоды из фильмов о войне, вспомнился мой дед, его рассказы о Второй мировой, о том, что чувствует человек, глядя в глаза смерти. Во мне вдруг проснулась какая-то ярость — сперва безотчетная, потом нарастающая и захватывающая всего меня.
— Кто вы такие, что можете нас вот так унижать и гнать?! По какому праву вы испытываете нас как подопытных кроликов или несмышленых зверьков?! Мне нет дела до ваших уровней! Я человек, живу у себя дома, никого не боясь, и ни от кого не намерен терпеть всякие издевательства!
Я наклонился всем корпусом вперед и пошел в сторону объектов, все больше и больше ускоряя шаг. Камеру я держал как ружье, твердо устремившись вперед с готовностью на все и с огромной ненавистью и гневом ко всем этим силам, так ненавидящим человека и человечество. Ярость клокотала во мне, я рвался в бой, кричал, махал руками, рубил воздух, звал на бой эту силу, которая пыталась раздавить, сломать и уничтожить меня. Я сознавал свою правоту, ощущал поддержку Создателя и чувствовал, что не одинок.
Я уже бежал по холму в сторону объектов с желанием только не упасть и не разбиться, чтобы достичь и уничтожить врага. Мысли неслись со скоростью света, образы мелькали перед глазами, все летело в каком-то огненном потоке, пот заливал глаза. А от объекта передо мной бил луч синего света, который не касался меня, но по мере моего приближения как бы отступал. Объекты перестроились в линию, и из двух крайних тоже ударили лучи. Это было последнее, что я запомнил, — тут я упал и потерял сознание.
Последней моей мыслью было то, что я отдаю себя в руки Создателя. И пусть меня больше не будет, пусть я так слаб и неразумен… Но я никогда не отступлюсь от Него.
Глава 5
Яркое теплое солнце греет лучами лицо, волны теплого света обволакивают, и кажется, проникают внутрь, принося с собой покой и умиротворение. Я открываю глаза и вижу мать. Она молодая и красивая, протягивает мне руки и смеется. Глаза ее лучатся светом и радостью, она гладит, мня по голове. Отец тоже молодой и сильный, подходит ко мне весь в сиянии, еще более ярком, чем солнечный свет. Он протягивает мне кувшин, и я пью кристальную ледяную воду. Она растекается во мне, наполняя каждую мою клеточку силой, уверенностью, радостью. Отец с матерью стоят и смотрят на меня, глаза их светятся любовью, и я как бы весь проникаюсь этим светом добра.
— Ну, вот и хорошо, — говорит отец, — теперь ты сильный. До свиданья, сынок, помни, мы всегда с тобой.
Свет гаснет, тьма, тяжелая и переходящая в боль. Это боль моего тела, которое я теперь ощущаю. Но она не страшна и не опасна. Я это осознаю и просыпаюсь.
Где я, что со мной, почему так болит голова? Я открываю глаза, вижу лицо Анны, с тревогой обращенное ко мне, ее так любимые мной глаза. Она понимает, что я очнулся, и радость ее взгляда лучше всего помогает мне почувствовать, что она со мной и любит меня.
На глазах у нее появляются слезы.
— Не плачь, — как-то хрипло и не своим голосом прошу я, трогая ее за руку.
— Он очнулся! — Анна повернулась и позвала кого-то. Подошла молодая девушка в белом халате, проверила у меня пульс, измерила давление, поправила капельницу, которая была прикреплена к моей руке.
— Ну, вот и хорошо. Теперь все будет ладно, — она положила руку на плечо Анны, ободряя ее и меня.
В небольшом, но опрятном и чистеньком лазаретике Котора, я провалялся недолго: восстановление сил прошло быстро, и уже на вторые сутки я вновь оказался с друзьями в домике гостеприимного Хозеча.
О том, что произошло, мне рассказали сразу, как только мое состояние перестало вызывать тревогу. Собственно, чего-то сверхинтересного потом и не было: после моего падения сзади от меня произошла яркая вспышка, и образовался огненный шар диаметром метров пять-десять. Темные объекты молниеносно удалились, а огненное тело так же внезапно пропало. Опомнившись через некоторое время, все бросились ко мне, но как, ни старались, не смогли привести в чувство. Поэтому было принято решение срочно сняться и отправить меня в больницу. Никто из членов нашей группы больше не пострадал.
Глава 6
Вильсон сидел за большим массивным столом в своем рабочем кабинете. За окном виднелась стена здания, уходившая вправо под углом, затем вдали также углом поворачивающая влево, потом переходящая в противоположную стену с окнами, похожими одно на другое. Только шторки у некоторых были закрытыми, а у некоторых — открытыми. В центре двора был разбит небольшой парк, со всех сторон огороженный стенами огромного пятиконечного строения, известного, наверное, всем на планете. Для одних это здание олицетворяло мощь и силу человечества в стремлении его к совершенству и свободе, для других ассоциировалось с агрессией и устрашением.
Удивительная метаморфоза: что может быть общего между знаком пентаграммы, в первую очередь обозначающим человеческое начало, прекрасное и совершенствующееся, чистое и нежное, как распустившийся весенний цветок яблони, и формой здания в виде пентаграммы, несущего идею милитаризма и военной мощи? Имеющий форму звезды цветок яблони должен принести затем плод познания, не в понимании запретного библейского плода, а дающего силу и все совершенство, которое в дальнейшем осуществит переход к звезде мудрости. Хотя, возможно, выбор именно этой формы строения объясняется желанием заказчика показать и закрепить, таким образом, силу человека, его военные «мускулы», или даже отражает надежду на магическое способствование удаче и мощи в решении поставленных ведомству задач.
Хорошо, если намерения были благими. Ведь общеизвестно, что употребление светлых символов в магических целях просто для укрепления недостойного — величайшая ошибка, рано или поздно приводящая к неудачам и тяжелым расплатам. В символе пятиконечной звезды Великий Геометр дал нам понимание Своего великого закона построения материального мира, который мы именуем Золотой пропорцией. Именно она дает энергию самовоспроизведения всему в природе, всем формам мироздания. Вот и мы, люди, также созданы, поэтому установленному Творцом величайшему закону. И если быть очень внимательным, то можно увидеть, что эта гармония творит и в животном мире, и в мире насекомых, растений, в нашей Солнечной системе, орбиты, планет которой проходят, согласуясь с золотой пропорцией. И в космосе в целом. Человек, крепко стоящий на земле, раскинув в сторону руки, являет форму звезды, пентаграммы, микрокосма, подобия Творца. Но вот вверх ведет крест. Когда ноги человека сомкнуты вместе, при его вознесении. Это уже другой символ и другой закон.
