Услышав такое рассуждение, Ероха прыснул.
— Тихо ты! — шикнул на него я. — Народ разбудишь.
— Но ведь это же бред какой-то, — усмехнулся Васян.
— Сработало же.
Подавив приступ смеха, Ероха сказал:
— Все эти доказательства яйца выеденного не стоят.
— Для суда, — возразил я. — Но ведь мне не в суд надо было Подцонова притащить, а только сделать так, чтобы ему стало не до меня.
— Да, — перевернулся на спину Ероха, — ему сейчас не до тебя. Он сейчас свиньям хвосты крутит.
— Ну, помогай ему бог, — вздохнул я. — Вот скажите лучше, друзья мои, как окно, через которое я должен был попасть обратно в казарму, оказалось закрытым?
— Это Васянова идея, — ответил Ероха. — Правда, здорово придумано?
— Неправда, — возразил я. — Зачем это вообще было нужно?
— После того, как ты ушёл, мне пришла в голову мысль, — начал объяснять Васян. — Ведь если бы ответственный или дневальный заметили, что окно не закрыто на задвижку, то утром они бы догадались, что это ты крестьянину забор подпалил. Вот я и решил, что лучше будет окно возле твоей кровати закрыть, а окно, возле кровати Подцонова оставить не закрытым. Тогда, если бы кто-нибудь заметил незакрытое окно, то подумали бы на Подцонова, а не на тебя. А чтобы предупредить тебя, я написал записку и прижал её оконной рамой, когда закрывал твоё окно.
— Гениально, — поразился я. — Да ведь если бы дневальный заметил незакрытое окно, то он его бы сразу закрыл. Я бы всё равно не смог попасть в казарму незамеченным.
— Ну, мы как лучше хотели.
— А если бы твою записку кто-нибудь заметил?
— Да кто там ночью окна разглядывать будет, — отмахнулся Васян. — Не усложняй. Скажи лучше, когда в увольнение собираешься?
— Никогда. Командир полка приказал меня гнобить, поэтому не видать мне увольнения, как своих ушей.
— Это ты зря. Увольнение предоставляет командир роты, а не командир полка, — принялся объяснять Васян. — И запретить увольнение могут, только если ты в чём-то провинишься. А ты у нас всё, в чём был виноват, искупил внеочередными нарядами. И, кроме того, папа Худовского поднял шорох из-за своего Вовы во всех инстанциях, так что командование полка теперь вынуждено делать вид, что соблюдает законы. Так что в ближайшую субботу мы идём в увольнение.
— Ага, — не стал спорить я. — Свобода, огни ночного города, пиво и девчонки. Я спать.
Ни на какие увольнения я, естественно, не рассчитывал. Да и не сказать, что мне уж очень сильно хотелось побывать дома. Что я там не видел? Бабушкиных пирожков? Или её уговоров бросить службу?
Первое увольнение
В субботу во время обеда Васян напомнил мне об увольнении. Я думал, что он уже забыл об этом разговоре, но казалось, что Васян действительно внёс мою фамилию в список увольняемых от его отделения. Я только отмахнулся. Но когда после обеда Сидоров, объявляя перед строем имена новобранцев, получивших увольнения, выкрикнул мою фамилию, я послушно вышел из строя. Это, конечно, было удивительно. Я посмотрел на стоящего в строю Васяна. Он улыбался от уха до уха. Но тут дошла очередь и до него с Ерохой. Сидоров выкрикнул их фамилии и они тоже вышли из стоя и встали рядом с остальными увольняемыми.
Придя в казарму, мы принялись готовиться к увольнению. Гладили форму, подшивали воротнички и изводили килограммы ваксы, размазывая её по берцам. Через час два десятка новобранцев, и я в их числе, отутюженные и выбритые стояли перед Сидоровым, который прохаживаясь вдоль выстроившейся шеренги, придирчиво осматривал внешний вид и указывал недостатки, которые надо было немедленно устранить. Ещё через пять минут он выдал нам увольнительные записки, в которых значилось, что мы обязаны вернуться в часть до девятнадцати ноль ноль завтрашнего дня.
Затем старшина отвёл нас в штаб и мы в финансовой части получили наше жалование. Обычно новобранцам не выдавали наличные. Всё необходимое мы могли приобретать в магазинчике, находившемся на территории полка и входившем в систему «Армияторг», осуществляющую поставки консервов, военного снаряжения и разных мелочей для вооружённых сил Земной Федерации. Все расходы продавщица записывала на счёт новобранца, осуществлявшего покупку, и эту сумму вычитали из его жалования. Так что наличные деньги новобранцу были без надобности. Попутно это решало проблему воровства и вымогательства. Ни воровать, ни вымогать было попросту нечего. Иное дело увольнение. Находясь за пределами части солдат не должен выглядеть нищебродом и слоняться по улицам как неприкаянный. Он должен иметь возможность отдохнуть от служебной рутины, а для этого требуется наличность. Да и проезд до места отдыха, даже если новобранец всё время увольнения собирается провести дома, тоже стоит денег. Поэтому увольняемым выдавали всю задолженность по жалованию, имеющуюся на момент увольнения. Деньги небольшие, но сходить в кино или выпить кружку пива в баре вполне хватало. После возвращения в часть новобранцы сдавали оставшиеся деньги обратно в финансовую часть и их снова вносили на их счёт. Я, в отличие от других, не часто посещал «Армияторг», ограничиваясь покупкой бритвенных принадлежностей, поэтому за три месяца службы у меня на счёте скопилась более-менее приличная сумма.
Выйдя за ворота, я остановился. Было непривычно иметь возможность идти куда угодно и делать что угодно. По территории части мы ходили только строем, только в определённые места и только по расписанию. Здесь же мне была предоставлена такая степень свободы, от которой я успел не просто отвыкнуть. Я не знал, что с этой свободой делать.
— Что, непривычно? — с улыбкой спросил Васян.
Они с Ерохой стояли справа и слева от меня и тоже наслаждались возможностью не ожидать в любой момент команды куда-то бежать и что-то делать, изображая войну.
— Да, — ответил я. — Совершенно непривычно.
— Дальше будет ещё непривычней, — пообещал Васян.
Он и Ероха, в отличие от меня, уже были в увольнении и им было виднее.
— Ну, посмотрим. Веди, показывай, — сказал я.
— Я думал, это ты нам будешь показывать, что да как на гражданке, — поддел меня Васян. — Мы с Ерохой только один раз в увольнении были, а ты целых два раза в самоход бегал.
— Я не бегал, — возразил я. — Я отлучался по делу. Кроме того, оба раза я отлучался ночью, когда видимость была ограничена. Так что ничего нового для вас рассказать не могу.
— Ладно, — усмехнулся Васян. — Пошли.
И мы пошли по дороге, ведущей к трассе. Как раз неподалёку от свёртка к части была остановочная площадка для аэробусов. И как я её не заметил, когда бегал в Гадюкино? Видимо, действительно был сильно занят. Аэробус прибыл через каких-нибудь пять минут. Он следовал из Гадюкино в город, где располагался «базар» с которого нас пригнали в учебный полк. Назывался этот город Пингвинино. Оттуда уже можно было с пересадкой добраться куда угодно.
