— Он и сейчас на меня как маньяк смотрит, — сказала она, тыча в меня пальцем.
Лицо мое, действительно, не выражало ничего хорошего.
— Уже не смешно? — ехидно спросил командир полка.
Я промолчал.
— Хотите что-нибудь добавить? — спросил меня комиссар.
— Да, хочу, — ответил я.
— Ну?
— Её показания и показания Золотарёва неверны. На самом деле я хотел её ограбить. А изнасиловать я хотел её друзей.
Присутствующие вытаращились на меня, а комиссар спросил:
— Шутим?
— Никак нет, — я решил умереть с музыкой. — Это мои показания и я требую, чтобы их занесли в протокол.
Капитан, писавший бумаги, вопросительно уставился на комиссара. Тот, секунду подумав, одобрительно кивнул и капитан записал мои слова в протокол. Я ожидал, что меня снова будут допрашивать с воплями и угрозами, но ничего этого не было. Мне задали несколько формальных вопросов о том, где я провёл увольнение и зачем избил гражданских. Я не стал отвечать, сославшись на право не свидетельствовать против себя. Это комиссара вполне устроило. Видимо для него и так всё было ясно и мои показания не имели для дела никакого значения.
После очной ставки меня отправили в полковой госпиталь на медицинскую комиссию. Медики взяли у меня пробу крови на наличие алкоголя и наркотиков, послушали сердце через стетоскоп, приказали высунуть язык и тому подобное. Через полчаса обследование закончилось и начальник медицинской службы полка протянул мне письменное заключение медицинской комиссии со словами:
— Держи. Передай тому, кто тебя допрашивал.
Я взял протянутую мне бумагу и вышел из медицинского кабинета. Вернувшись в штаб, я постучал в дверь командирского кабинета и открыл её.
— Разрешите войти?
— Давай сюда, — протянул руку комиссар.
Я передал ему заключение. Он мельком глянул в него и оторопел. Бросив на меня удивлённый взгляд, он принялся внимательно читать заключение врачей.
— Что там? — нетерпеливо спросил его командир полка, видя, что что-то пошло не так.
Комиссар молча передал ему бумагу. Командир полка прочитал её и вопросительно уставился на комиссара.
— И что это значит? — спросил он.
Вместо ответа комиссар приказал мне:
— Раздевайся. По пояс.
Я снял куртку и майку и положил их на один из стульев, стоящих вдоль стены.
— Ничего себе! — воскликнул полковник, оглядев меня.
Командир роты тоже прищурившись осматривал мои ссадины, оставленные офицерами в баре.
— Рассказывай всё, как было, — уже спокойно сказал комиссар.
Я рассказал о драке со святой троицей, умолчав о драке в баре. Не хватало ещё объясняться за разбитую старлейскую голову. Да и не спрашивали меня о баре. Дослушав, комиссар сказал:
— Одевайся.
Когда я оделся, меня посадили на стул в углу кабинета.
— Вызови снова этих «потерпевших», — приказал комиссар своему капитану.
Капитан вышел и через пару минут привёл с собой «святую троицу» вместе со Светкой. Они вошли и победно уставились на меня.
— Вы били этого человека? — спросил у них комиссар, указав на меня пальцем.
Все четверо «потерпевших» отрицательно замотали головами.
— Может быть, вы нанесли ему несколько ударов, оказывая сопротивление? — уточнил комиссар.
Нет, сопротивления они мне оказать не могли, ведь я же страшный злодей, а они белые и пушистые. Пока они в очередной раз описывали, как жестоко я их избивал, капитан полиции спокойно записывал их показания. Не били, не оказывали. Выслушав «святую троицу», комиссар снова велел мне раздеться по пояс.
Увидев мои ссадины и синяки, «потерпевшие» вытаращили от удивления глаза.
— Это не мы! — растерянно пролепетал Тимоха. — Это он сам.
— Сам? — переспросил комиссар.
— Да, — утвердительно ответил Тимоха.
Золотарёв и Куля, привыкшие во всём поддакивать своему главарю, утвердительно закивали головами:
— Сам, сам.
И вы видели, как он «сам»? — сощурил глаза комиссар.
— Нет, не видели, — замотали головами мои жертвы.
— Да какая разница, кто его отделал! — вспылила тупая Светка. — Главное, что он нас бил. Понимаете? Нас!
Комиссар выразительно посмотрел на пишущего капитана. Тот кивнул головой и продолжил свою писанину. Наконец, до меня дошёл смысл происходящего. Невероятная удача. Вырыв мне яму, «святая троица» сама готова была в неё свалиться. Надо было только слегка их подтолкнуть. Я подавил счастливую улыбку и постарался состроить страдальческую мину.
— Это вы сами? — спросил у меня комиссар.
— Никак нет, — ответил я, нахмурив брови.
— А откуда у вас следы побоев?
— Меня били ногами.
— Кто?
— Они, — кивнул я на «потерпевших».
Лица всех четверых перекосило от возмущения.
— Да мы его пальцем не тронули! — вскричал Тимоха.
— Врёт он всё! — поддакнул ему Куля.
— Расскажите вашу версию событий, — попросил комиссар.
— Я шёл по улице, — начал я. — Гражданин Тимохин предложил мне воспользоваться секс-услугами его знакомой гражданки, известной мне под именем Светка, за денежную плату. Я отказался и сообщил им о своём намерении сообщить в полицию о сутенёрской деятельности. Для того, чтобы не дать мне это сделать, они стали наносить мне побои. Я вынужден был в целях самообороны оказать физическое сопротивление. Обезвредив указанную группу лиц, я покинул место происшествия.
— Что! — вскричала Светка. — Услуги? Да я тебя сейчас на куски порву!
Она бросилась ко мне и протянула ко мне руки, надеясь расцарапать мне лицо длинными ногтями, крашенными в ярко красный цвет. Я отступил на два шага назад. Она продолжала наступать. Я развернулся и пробежав через весь кабинет попытался спастись за письменным столом командира полка. Светка помчалась за мной.
— Остановитесь! — крикнул комиссар, но разбушевавшаяся Светка и не думала его слушать.
Мы сделали полный круг по кабинету и я встретился лицом к лицу со «святой троицей». Трое приятелей с хищными улыбками схватили меня за одежду, давая возможность Светке разделаться со мной. Она уже была близко и я решил снова навалять этим троим, но в это время её схватил за шиворот подоспевший комиссар и оттащил от меня. В горячке она развернулась и вцепилась ногтями в лицо комиссару. Взревев диким голосом, комиссар оттолкнул её от себя, что было сил и она, отлетев к окну, рухнула на пол.
— Отпустите меня, пожалуйста, — попросил я державших меня Тимохина, Кулю и Золотарёва.
