— Ух, ты! — позавидовали мне. — Хорошо устроился.
— А то! — я прибавил гордости в голосе. — Служба в хозвзводе даёт блестящие перспективы. Надо только уметь ими воспользоваться.
Солдаты шутки не поняли, но на всякий случай согласно покивали головами.
Прапорщик в тот день не объявился вовсе. Сухие пойки у нас кончились, хотелось есть и вечером я предложил самим смотаться в «столовую» и запастись сухими пайками, но мне дружно ответили, что за такую самостоятельность можно получить большие неприятности. Я пожал плечами и остался в модуле. Идти за припасами одному не имело смысла. Таскать припасы на целый взвод у мня желания не было, а взять только один паёк для себя и потом есть его одному было не по-товарищески. Хотя какие тут товарищи? Неудачники да укурки. И всё же я остался в модуле.
Уже наступила ночь, когда в динамиках наших шлемов зазвучал голос прапорщика:
— Эй! Сын полковника!
Мы все, недоумевая, переглянулись.
— Хотя не, — заплетающимся языком проговорил прапорщик. — Тебя наш полковник не любит. Не ты.
После паузы динамики снова ожили:
— Стукач!
Недоумения во взглядах солдат стало ещё больше.
— Стукач, ё! Ты оглох там? — закричал прапорщик.
— Рядовой Подцонов на связи, — неожиданно отозвался Сява.
Во как. Значит, о подлой роли Подцонова было известно достаточно широко. Прапорщик по-пьяни так и называл его, «стукач». А сын полковника тогда кто? Я что ли? Выходило, я.
— Чё молчишь как… как этот. А?
— Виноват, господин прапорщик, — ответил Подцонов.
— А? Ну, да. Это, — судя по речи прапорщика, он держался из последних сил. — Жрать веди это стадо. Понял?
— Есть, — со вздохом сказал Подцонов.
— Возьмите там себе на сутки всё что нужно. И обратно в модуль. Сидеть и не высовываться. Ты меня понял?
— Так точно, господин прапорщик.
— Ну всё. Я вас ещё проверю там.
На радиочастоте хозвзвода снова стало тихо. Подцонов с кряхтеньем поднялся на ноги и сказал:
— Ну, что? Пошли за пайками.
И мы как муравьи друг за другом потянулись в модуль столовой.
Подъёма нам никто не устраивал. Выспавшись как следует и позавтракав, я снова пошёл гулять.
— Ты куда? — спросил Подцонов видя, что я собираюсь войти в шлюз.
— Прапорщик по личному каналу вызвал, — отмахнулся я. — Дальше пить будем.
Не знаю, поверил он или нет, но вопросов больше не задавал. Я спокойно вышел наружу и неторопясь направился к своему холму. Мне было очень интересно посмотреть на продолжение учений. Вчера полк отрабатывал действия в обороне и неизвестный голос в динамиках сказал, что атака противника отбита. Согласно боевого устава, теперь мы должны были перейти в наступление. Зрелище обещало быть ещё интереснее, чем вчера. Я поднялся на холм и уселся на знакомый валун.
Теперь расположение подразделений было иным. Оба батальона первого эшелона переместились на правый фланг и приготовились к атаке. Третий батальон разделился на две группы. Одна рота растянулась по всему фронту и заняла окопы на передовой, охраняя позиции полка, а две другие роты придвинулись к главным силам и тоже готовились атаковать. Танки уже выезжали вперёд. Им предстояло ехать впереди атакующих пехотинцев и вести огонь по передовой линии обороны противника, давая возможность своей пехоте вплотную приблизиться к вражеским позициям. Артиллеристы и зенитчики тоже подогнали свои машины поближе к передовой. Их место во время атаки было позади пехоты. Это была обычная тактика сухопутных войск Земной Федерации.
Я переключился на общеполковую частоту и некоторое время слушал как перекликаются подразделения и командиры отдают последние приказания перед началом атаки. Наконец в динамиках прозвучал приказ командира полка:
— Полк! В атаку, марш!
Да. Зрелище было великолепным. Самоходки с задранными вверх стволами открыли огонь холостыми снарядами. Они обозначали огонь по навесной траектории по позициям противника. Танки рванули с места и понеслись к линии горизонта. Пехотинцы развернулись в боевой порядок и побежали широкими скачками вслед за танками. Следом за ними поползли зенитки. Отстрелявшись, тронулись вперёд и самоходки. Полк наносил удар во фланг противника, сосредоточив для этого все силы на правом крыле. Последними в бой вступили несколько истребителей. Они пролетели над атакующими и дали несколько лучей света, обозначая места в которые они как бы наносили удары.
Танки скрылись за горизонтом, пехотинцы сделались едва различимы, только самоходки и зенитки были видны ещё хорошо. В это время на нашем левом фланге показались танки противника. По отборному мату, раздавшемуся в динамиках, я понял, что у нашего полка возникли проблемы.
— Противник наносит контрудар по нашему левому флангу силами танкового батальона! — докладывал кто-то из нашего начальства.
— Самоходному дивизиону развернуться влево и контратаковать! — немедленно скомандовал командир полка.
— Есть! — ответил незнакомый голос.
Наверное, это был командир самоходчиков. Его машины немедленно повернули влево и ведя огонь с коротких остановок, помчались навстречу танкам противника. Потери при встречном бое должны были быть большими, но это был единственный способ не дать врагу нанести удар под основание клина наших наступающих войск и предотвратить поражение. На всей боевой технике, как и на бронескафандрах, были размещены датчики поражения, включавшие красные фонари на башнях боевых машин или на шлемах скафандров, если была «подбита» техника или «убит» пехотинец. Такие машины останавливались и больше участия в учебном бою не принимали. Такая лампочка красовалась и на макушке моего шлема.
Вдруг в чёрном лунном небе появились несколько космических истребителей. Они спускались почти вертикально, одновременно ведя огонь по нашим зениткам. Противовоздушный бой занял не более полуминуты. Половина истребителей улетела с зажжёнными красными фонарями, а наши зенитки были «уничтожены» почти все. Наших истребителей нигде видно не было и я решил, что они «сбиты».
Оставшиеся несколько истребителей развернулись и пошли на второй заход. Теперь их целью были наши самоходки.
— Какого чёрта смотрите! — заорал командир полка. — Огонь по этим летунам из всего, что есть!
Оставшиеся боеспособными самоходки задрали стволы в зенит и открыли огонь по истребителям. Из окопов на передовой пехотинцы роты, оставшейся охранять наши позиции, тоже начали стрелять. Пару истребителей удалось подбить, но оставшиеся полностью выбили наши самоходки. Последнее уцелевшее звено улетело, но я был уверен, что они вернутся в третий раз.
До того, как истребители противника пошли на второй боевой заход, наши самоходчики успели выбить половину вражеских танков, но теперь все самоходки стояли неподвижно с зажженными сигналами поражения. Остановить танки было некому, однако машины противника встали в паре километров от наших позиций, не делая попыток атаковать.
