— Что-что-о? — Энди изумленно откинулся в кресле. — О каких мятежах?
— Как это «о каких»? — растерянно пробормотал Роберт, машинально вставая с табурета. — Питерс же получал шифрованные радиограммы…
— В первый раз слышу! — искренне удивился Энди.
— Но он же бывал у тебя?
— Да, — Энди соображал. — Сиживал. Я давал наушники, и он слушал.
— Ну вот! — обрадованно воскликнул Роберт. — У него были свои люди на Земле, и он получал радиограммы.
— Да какие там радиограммы! У меня же все передачи фиксируются. Ничего подобного не было.
Удар оказался очень сильным. Роберт упал на табурет. Энди внимательно посмотрел на него выпуклыми серыми глазами:
— Плюнь, Роберт! Если бы ты послушал с мое, то давно бы понял, что этот режим не свалить никогда. И если кто-то из первых коммунистических вожаков высказывался в том смысле, что капитализм не упадет, если его не подтолкнуть, то с коммунизмом этот номер не пройдет.
— Это почему же?
— А потому, что подавляющее большинство довольно общественной собственностью на средства производства и не желает возврата к старым отношениям.
— Пропаганда! — бледнея, крикнул Роберт. — Подлая ложь!
— Ты думаешь, они специально для нас все это говорят? — Энди усмехнулся. — Эх, малыш!
— Вижу, ты становишься красным! Может, тоже подумываешь о диктатуре? — Роберта трясло от злости и отчаяния.
— Надо принимать мир таким, каков он есть, — спокойно ответил Энди.
— Если бы все так думали, наши предки до сих пор не спустились бы с деревьев! — запальчиво крикнул Роберт.
— Малыш, бесполезно препятствовать прогрессу. Это уже не раз доказано.
— А-а, красивые фразы!
Энди пожал плечами и потянулся за наушниками. Роберт вскочил, пробрался сквозь дебри аппаратуры и хлопнул дверью.
Час от часу не легче! Мало пьянства, мало драк и убийств — теперь здесь появляются свои красные! Хоть на час выбраться отсюда, взглянуть на звезды, собраться с мыслями, уверовать в себя!
Зачем ему теперь потайная дверь, если выхода из нее нет? Никаких мятежей, режим крепнет день ото дня, и с каждой неделей, с каждым месяцем бороться против него будет все труднее…
Если только Энди не врет.
Он шагал, взвинченный до предела, резко и зло размахивая руками, и за изгибом коридорного кольца услышал громкий неприятный голос Арчи Антоневича:
— Ну, малышка, топай веселей! Вперед, к твоему роскошному ложу, достойному восточных владык!
Роберт ускорил шаги и догнал Антоневича, который почти тащил, обхватив за плечи, безвольно переставлявшую ноги пьяную Софи.
Долговязый Антоневич явно запыхался: он то и дело вытирал рукавом длинное лицо с угловатым подбородком. Взмокли и потемнели даже его жидкие волосы. Софи была все в том же белом свитере и брюках. Недавние слезы проточили дорожки в маске ее накрашенного лица, а на свитере под горлом расплылось темное пятно от пролитого вина.
— Уф-ф! — Антоневич в очередной раз вытер лоб и с неприятным смешком обратился к Роберту: — Похож я на царя Иудейского, волокущего крест на Голгофу? Того, правда, распяли, а меня ожидает кое-что получше. Правильно, кошечка? Наш тернистый путь лежит в страну наслаждений?
Софи встрепенулась, словно просыпаясь, мазнула ладонью по лицу, еще больше его разукрасив, и вдруг оттолкнула Антоневича:
— С Р-робертом хочу!
Она обеими руками вцепилась в локоть Роберта. Антоневич изумленно изогнул свое длинное тело и присвистнул:
— Вот это да! Я ее выволок из бара, потерял, понимаешь, уйму энергии на транспортировку, а она бросается на шею первому встречному. Какое коварство, синьора!
— Эт-то не первый встречный! — упрямо сказала Софи и качнулась на Роберта. Роберт поддержал ее. — Это Р-роберт!
— Страна наслаждений отменяется! — злорадно сказал Роберт.
Ему вдруг захотелось досадить Антоневичу, хоть чуть-чуть отыграться на ком угодно за удары, что щедро сыпались на него в последнее время.
— Ладно, ребята! — Антоневич изо всех сил старался не показать виду, что злится. — Топайте, развлекайтесь. Я что, я не гордый. Мне хоть ты, — он ткнул пальцем в Софи, — хоть принцесса заморская, хоть дщерь ветилуйская — все равно! — Он захихикал и погрозил пальцем Софи: — А ты, крашеная, видать, любишь молоденьких!
— Ах ты, жердина! — возмутилась Софи.
Роберт сжал ее руку и мрачно сказал Антоневичу:
— Давай проваливай, царь Иудейский!
Антоневич изогнулся в шутовском поклоне:
— Желаю приятно провести время, господа!
И удалился, негодующе топая ботинками.
— Роберт! — сказала Софи совершенно трезвым голосом. — Пойдем сядем где-нибудь.
— Пойдем, — растерянно согласился Роберт.
Они прошли до конца коридора и свернули в темный кинозал. Софи упала в кресло и вдруг заплакала.
Она рыдала так, словно внутри у нее рухнула долго державшаяся преграда, которую подточили и смыли накопившиеся слезы, и теперь они хлынули, не встречая препятствий. А накопилось их очень много.
Софи рыдала, а Роберт осторожно, как маленькую, гладил ее по голове и с удивлением прислушивался к себе. В груди горячими волнами плескалось что-то, с трудом продираясь сквозь пласты привычного равнодушия.
— Роберт! Ро-оберт!.. — рыдала Софи, закрыв лицо руками.
— Не реви, Софи! — мягко сказал Роберт. — Кто тебя обидел?
— Эти твари еще не знают… Никто, кроме меня… Ро-обе-ерт!.. Джин… Джин… — она захлебывалась, давилась слезами. — Джин отравилась…
У него уже не было сил удивляться. Слишком много и сразу, словно прорвался огромный нарыв.
Софи, не переставая рыдать, рассказала ему такие вещи, о которых он и не подозревал. Вирджиния посвящала ее в тайны, неизвестные даже всезнайке Паркинсону. Оказывается, маленький наркоман Леннокс наносил визиты не только Роберту. Он часто приходил и в каморку Вирджинии, когда та была одна, и моментально исчезал, заслышав шаги в коридоре. Вирджиния, по словам Софи, знала, что маленький наркоман — ее отец и никогда его не прогоняла. Обычно он просто сидел и молчал, ничем не мешая Вирджинии, а вчера пришел странно возбужденный. Это было так не похоже на него, что Вирджиния безмерно удивилась. Он говорил о каком-то тайном ходе, которым можно бежать с Базы, и предлагал ей бежать вместе с ним. Вирджиния наконец догадалась, что Леннокс просто свихнулся от своей наркотической дряни и посоветовала сходить в медцентр. Тогда Леннокс заплакал и предложил прямо сейчас показать тот ход. Вирджиния испугалась, как бы за этим не последовало какой-нибудь агрессивной выходки. Она принялась успокаивать Леннокса, заявила, что полностью верит его бредням, но даже если такой тайный ход и имеется, пользоваться им она не собирается. Ей и здесь неплохо живется, сказала Вирджиния, она может заниматься чем угодно, пить, есть и развлекаться сколько влезет, а что может Леннонс предложить взамен? Ах, счастливую трудовую жизнь в коммунистическом раю? Может, для кого там и рай, но лично она считает, что рай — это База, а его опасения, что здесь скоро все перегрызутся — пустяки! Жили, мол, тридцать лет, проживем как-нибудь и дальше. В общем, она спровадила Леннокса и вечером со смехом рассказала обо всем Софи. Софи тоже посмеялась вместе с ней, а сегодня Леннокс на самом деле попытался бежать. Антоневич сказал Софи, чем кончилась эта попытка, она бросилась к Вирджинии и…
