— Нет. У меня катер на той стороне.
— Тогда всего хорошего! Успешного отдыха! Дежурный врач Сальвина Хилтунен.
— Большое спасибо, Сальвина!
Роберт помахал рукой белому шару, который легко взвился в воздух и полетел над пляжем, словно футбольный мяч после удара вратаря.
Так был ли в действительности разговор с отцом или же его злые глаза мелькнули в сознании в момент теплового удара? Роберт внимательно осмотрел песок вокруг себя, но не обнаружил никаких следов. Впрочем, их вполне могло занести ветром. Он поискал глазами ложбину, в которой прятался «апельсин», и облегченно вздохнул: никакой ложбины не было. Да и кто бы позволил отцу свободно разгуливать по земле?
Но спокойствие не возвращалось. Недаром сознание, вернее даже, подсознание, придумало эти мерзкие слова отца.
Роберт спустился к морю, намочил рубашку, обернул ею голову и медленным шагом отправился в обратный путь.
«В чем же причина? В чем? — думал он, не замечая солнца и потрескавшейся дороги. — Есть ведь во мне какая-то заноза…»
И у самого озерца он понял.
Майкл Болл. Одноухий Майкл.
Вот что терзает его. Майкл. Убийство Майкла. Пусть это были выстрелы ради предотвращения другого убийства, но никуда не скроешься от себя: он, Роберт Гриссом, убийца. Он не такой, как все. Он убийца, и скрывает это.
Тут нужно было хорошенько разобраться. Роберт задумчиво сел посредине ныряющей в озерцо дороги.
Прав ли он был, убивая Майкла? Да. Иначе Майкл убил бы Софи. Убил бы, опасаясь, что Софи выполнит когда-нибудь свою угрозу. Ведь это же База, а не интернат. Не Земля. Что же тогда мешает ему, Роберту, спокойно жить? Сам факт, что он способен на убийство? Нет. Он уверен, что в подобной ситуации точно так же поступили бы и Пашка, и Анджей, и наставница Анна, и Еремин, и Либетрау.
Тогда что же?
Упал еще один камень с души. Роберт провел по лицу ладонями и даже удивился, как стало легко.
Просто нельзя было умалчивать об убийстве. Теперь нужно обязательно рассказать. Они поймут. Поймут, что он не убийца, что он не мог поступить иначе. Что он был обязан нажать на спуск. Вот так.
— Э-ге-гей! — закричал он, приложив ладони ко рту.
В зарослях зашуршали испуганные птицы, и внезапно его крик вернулся назад, как ловко брошенный бумеранг.
— Э-ге-гей! — раздалось из зарослей.
«Девчонки!» — Роберт пригнулся к самой земле.
Кто-то быстро шлепал по воде все ближе и ближе. Остановился совсем рядом и сказал:
— Добрый день!
Он ошибся. Это были не девчонки, а девчонка. Одна. Босиком. В цветастом коротком платье. Туфли ее висели на палке, лежащей на плече.
— Это вы кричали? — спросила она.
— Допустим, — с некоторым сомнением ответил Роберт, раздумывая, вступать ли в разговор.
Девчонка была явно из бойких и, вероятнее всего, языкастых. Это можно было без труда угадать по ее черным веселым глазам, в которых плавали два маленьких солнечных отражения, по губам, готовым изогнуться в насмешливой улыбке, по короткой челке с лихим завитком — такие челки бывают у очень ехидных девчонок, это Роберт уже знал. Точно такая челка была у Пенки Боневой. Поэтому он и раздумывал, стоил ли связываться.
— Вы заблудились? — весело спросила девчонка.
«Ну вот, — безнадежно подумал Роберт. — Сейчас начнется…»
— А вы?
Девчонка бросила палку с туфлями на траву.
— А я живу в озере и затаскиваю на дно одиноких путников.
— Что-то в этом роде я и предполагал, — пробормотал Роберт.
Девчонка наклонилась и поднесла ладонь к уху:
— Что вы там говорите? Вспоминаете заклинания? Не поможет! Между прочим, меня зовут Флоренс.
— А меня — Роберт.
— Очень приятно!
Роберт не удержался от улыбки:
— Мне тоже!
Флоренс опустилась на траву у дороги и вытянула загорелые ноги. Роберту показалось, что рядом замерла большая бабочка, сложив крылья с цветным узором.
— Что вы здесь делаете, Роберт, если не секрет? — в черных глазах Флоренс светилось любопытство. — В такую жару посреди нашего горячего острова редко кого-нибудь встретишь.
Роберт откинулся назад, упираясь руками в землю.
— Я путешествовал от берега до берега, и солнце стукнуло меня по лбу. Спасибо Сальвине Хилтунен!
Флоренс засмеялась:
— А! Вы дали работу тетушке Сальвине?
— Ага! — подтвердил Роберт и тоже засмеялся. — А вы, значит, аборигенка?
— Да. За озером наша станция. Вообще-то, я практикантка, с биологического.
Роберт внимательно посмотрел на Флоренс. Она беспечно подбрасывала и ловила сорванную травинку, и челка ее смешно прыгала над загорелым лбом. На секунду Роберт усомнился в правдивости ее слов, потому что от Флоренс так и веяло задором подростка, готового на самые неожиданные выходки. А получалось, что ей никак не меньше двадцати.
— А что за станция? — поинтересовался он.
— Возимся со всякими зверюшками. А вы?
— Я здесь отдыхаю, — поспешно ответил Роберт. Ему вдруг стало неловко из-за своих неполных семнадцати. — Как-то у нас с вами получается: вопрос — ответ, вопрос — ответ…
— А как же иначе! — засмеялась Флоренс. — Мы же знакомимся.
Смеялась она каким-то особенным прозрачным смехом, словно звенели маленькие хрустальные колокольчики.
— В таком случае, куда по такой жаре шли через ваш горячий остров вы? — весело спросил Роберт, делая ударение на «вы».
Солнечные отражения запрыгали в черной глубине глаз Флоренс.
— Отвечаю: я ищу пропавшую белую мышь.
— Как? Идете по следу?
— Именно! Они же у нас меченые. Вот! — Флоренс подняла правую руку, и на ее запястье Роберт увидел узкий светлый ремешок с голубым глазком индикатора. — Она где-то поблизости.
— Неужели нельзя просто поймать другую? — удивился Роберт.
Флоренс округлила глаза и посмотрела на него с некоторым сожалением:
— Ладно, попробую вас просветить.
Она тряхнула волосами и пересела ближе к Роберту. Роберт окунул рубашку в озерцо и опять положил на голову.
— Мышь не простая, а марсианская, — обычным голосом сказала Флоренс.
— Та-ак! — подумав, отреагировал Роберт. — Понятно. Обыкновенная марсианская белая мышь. Прирученная еще марсианами.
Флоренс весело помотала головой:
— А вот и нет! Обыкновенная земная белая мышь, только сумевшая выжить на Марсе. Без контейнера. Вот теперь мы и смотрим, что же помогло ей выжить. И велик ли шаг от мыши до человека.
