— Больному нужен покой, — вкрадчиво зашелестело под куполом.
— Ну, пока, — Паркинсон поднялся. — Выздоравливай, сынок.
— Постараюсь. А Скотина свое еще получит!
— Аут бене, аут нихиль, — загадочно произнес Паркинсон и скрылся за дверью.
— Спать… спать… спать… — замурлыкал голос.
Над головой Роберта что-то негромко хлопнуло, и он очутился в белом пушистом облаке. Глаза его закрылись.
…Ему снилось, что он медленно идет по бесконечному коридору под тусклыми синими огнями, а сзади прицепилась пьяная Лиз и нежно целует в затылок, и боль от удара постепенно стихает, стихает, стихает… Он повернулся к Лиз — и проснулся от резкого движения.
Сначала он подумал, что продолжает спать, потому что на кровати, обхватив себя руками за плечи, словно ей холодно, сидела Софи и задумчиво смотрела на него печальными глазами. Она увидела, что Роберт проснулся, и ее глаза сразу же сделалась чуть насмешливыми. Сделались обычными глазами Софи.
— Что, выдалась свободная минута? — резко спросил Роберт. — Партнер отправился подкрепиться?
Софи добродушно засмеялась и, откинувшись, уперлась руками в кровать. Ее грудь, обтянутая белым свитером, запрыгала в такт смеху.
— Какой ты куса-ачий, мальчик! — нараспев сказала она, наклонилась и быстро поцеловала его в лоб.
Роберт хотел было разозлиться, но передумал. Уж слишком приятным было прикосновение теплых сухих губ.
— Поцелуй еще, Софи, — миролюбиво попросил он.
— Не слишком ли много для одного раза, мальчик?
Софи опять засмеялась, однако придвинулась к Роберту и позволила себя обнять. Роберт с силой впился губами в ее красивый бледно-розовый рот.
— Ого! — воскликнула Софи, отдышавшись. — Ты делаешь успехи, мальчик.
— Стараюсь! — буркнул Роберт. — Пожалуйста, не называй меня мальчиком.
Софи удивленно заморгала накрашенными ресницами:
— Ты уже мужчина? Значит, я у тебя уже не смогу быть первой? Фи, как неинтересно!
— О черт! — с досадой сказал Роберт. — Видала мышку на ковре…
— О чем это ты?
Софи положила ему на лоб смуглую теплую руку, и это тоже было приятно.
— Есть такой стишок для детей. Про кошку, которая была в гостях у английской королевы и потом судила о королевском дворе со своей, кошачьей, — Роберт подчеркнул это слово, — точки зрения.
— Понятно! — Софи презрительно усмехнулась. — Ты хочешь сказать, что думаешь о другом? — она убрала руку.
Роберт смутился.
— Н-ну, по крайней мере, не только об этом.
— Да без таких вот кошек… как я… Что бы вы делали без таких кошек? Перегрызлись бы друг с другом, вот и все!
Роберт промолчал. Сейчас у Софи было очень старое лицо. Старое — и все-таки чертовски красивое.
— Впрочем, я не ссориться пришла. Я знала… чем все кончится, — Софи замялась. — Ну, там, в зале… И пришла посмотреть. И… помочь.
Роберт фыркнул:
— Помочь! Как же! Толпа всегда была падкой до зрелищ. Еще со времен Древнего Рима, да и раньше.
Софи поморщилась:
— Роберт, не надо всюду совать свою ученость. Ты зачем-то учился, я нет, а какая разница? Что, тебе лучше живется? И дай мне, пожалуйста, договорить, невежа!
— Пожалуйста, пожалуйста! — Роберт насмешливо развел руками. — Итак, вы остановились на том, синьора, что пришли лицезреть мое избиение одной скотиной.
— Этой скотине продырявили затылок, — негромко сказала Софи.
Роберт онемел. Софи с улыбкой рассматривала свои лакированные ногти.
— Кто?… Где?… — наконец выдавил из себя Роберт.
— В коридоре возле твоей каморки, — охотно ответила Софи.
— Кто? — повторил Роберт свирепо.
Софи пожала плечами и засмеялась:
— Бедняга Жоржик никогда уже этого не скажет.
— Идиоты! — Роберт отшвырнул одеяло и сел. Софи с испугом отодвинулась от него. — Дураки! Его должен был убить я! Я! Только я! Как вы посмели! Это было мое право!
— А может, Пегги, которую он изнасиловал, или Сальваторе, которого он изувечил?! — Софи вскочила и представилась ошеломленному Роберту белым ангелом гнева с черными сверкающими глазами. — А меня он все равно что насиловал! Если грозят пистолетом — сделаешь что угодно, умереть-то всегда успеем! Одноухая сволочь берет на мушку, а этот скот забавляется… Так может, это было мое право?
Софи неожиданно заплакала черными от косметики слезами и выбежала из палаты.
Роберт растерянно уставился в потолок, пытаясь осмыслить все услышанное.
— Больной волнуется, — зашелестел знакомый голос. — Больному нужен покой.
Вновь раздался хлопок, и он утонул в белом облаке.
И опять ему почему-то снилась Лиз, только на этот раз трезвая и — о чудо! — улыбающаяся, на зеленом лугу из какого-то фильма, на лугу, где можно бегать и валяться на траве… Потом луг исчез, превратившись в знакомый полумрак коридоров.
…На этот раз его разбудили.
— Больной может идти. Перевязка через сорок восемь часов.
Роберт осторожно ощупал эластичный бинт, туго стянувший голову, сел и спустил ноги на пол. Посмотрел на часы. Так: шестое августа, семнадцать сорок. Что ж, через сорок восемь, так через сорок восемь. Голода он не чувствовал — вероятно, делали инъекции. Он босиком прошел по теплому зеленому пластику через непривычно просторную после тесной каморки палату и достал из стенного шкафа аккуратно сложенную одежду. Одевшись, он тщательно проверил все карманы, хотя было ясно, что кастета там нет.
«За день растерял все оружие! — разозлился на себя Роберт. — Надо будет поискать в том коридоре у Круглого зала».
Он уже открыл дверь, собираясь покинуть палату, когда заметил на стуле у кровати записку. Она должна была сразу броситься в глаза, как только он поднялся, но тогда он, видимо, был слишком поглощен своими мыслями.
«Гедда!» — стукнуло в голове.
Он вернулся и осторожно взял листок бумаги с неровными буквами.
«Роберт! Зайди, есть неприятные новости».
Вместо подписи стояла одинокая буква «П».
Значит, Паркинсон заходил еще раз. Ну и пусть сидит со своими неприятными новостями! Роберт ни на секунду не сомневался, что именно новоявленный Иосиф Флавий убил Скотину Жоржа.
«Аут бене, аут нихиль… Умник! Никто ведь не просил!»
Роберт раздраженно скомкал записку и швырнул под кровать.
Интересно, какого черта Жорж околачивался у его каморки?
Этот вопрос он обдумывал уже на пути к Круглому залу и наконец сделал вывод, что Скотина Жорж искал пистолет. Раньше он, разумеется, не знал, что у Роберта есть оружие — этого никто не знал, — а узнав, решил прикарманить, чтобы не опасаться выстрела из-за угла. Если Скотина еще и в каморку залез… Роберт чуть было не повернул назад, чтобы сразу проверить свои подозрения, но потом передумал. В конце концов, нужно простить покойному… Роберт не удержался от злорадной усмешки и, подойдя к Круглому залу, даже начал насвистывать веселый мотив.
