— Мы в восхищении! И горим желанием увидеть стрельбу.
Владислав со злостью вмешался в разговор:
— А разрушите вы стену?! Допустим! Но ведь не выстрелы выигрывают штурм, а острые клинки и крепкие руки, что держат их.
Шульц ответил:
— Тут под стенами немцев не меньше, чем поляков.
Владислав возразил:
— Ну и что! Все равно наши воины большего стоят. И вообще, может, твоя пушка после первого же выстрела развалиться.
Сигизмунд как имеющий опыт и принимавший в молодости участие в осаде Пскова поддержал сына:
— А ведь верно! Чем тяжелее орудие, тем быстрее оно выходит из строя. Может статься, что лучше сотня малых стволом, чем один большой.
Шульц произнес:
— Одного льва и тысячей кроликов не заменить. Тут одним выстрелом можно снести пол стены разом, вы не сомневаетесь!
Сигизмунд лениво махнул рукой:
— Будет штурм — посмотрим. Пойдем, сынок, на другие приготовления поглядим.
Войско активно готовилось к атаке. Посмотреть было на что. Вот широкие лестницы с большим количеством перекладин и со специальными крюками для подъема. А там особые деревянные на колесах башни, их еще только заканчивали строить многочисленные плотники, согнанные с окрестностей и присланные из Германии и Польши.
Идея использовать подобные осадные конструкции пришла в голову еще Юлию Цезарю. Сигизмунд рассчитывал, что удастся быстро построить такие башни и с их помощью бросить на штурм города отборных бойцов.
Однако высоки у Смоленска стены, и до конца достроили лишь пару башен. Королевич Владислав в желании ускорить строительство с молчаливого одобрения отца приказал устроить плотникам массовую порку. Очень любил он наблюдать за мучениями людей.
И засвистели плети, послышался рев и стон. Били палачи жестко, двое мальчишек-мастеровых не выдержали побоев, их души из кошмарного этого мира помчались в мир иной. Но зверская порка, скорее, замедлила работу, чем ускорила. Несколько десятков рабочих, что оказались слабее, вообще не смогли подняться.
Гайдуки кололи их копьями под ребра. Потом, запалив факелы, пробовали поднять огнем.
Сигизмунд на все это философски заметил:
— Жестокий век, жестокое время. Хотя какая эпоха отличалась добротой?
Владислав предложил отцу:
— В работе мало женщин участвует. Надо согнать всех крестьянок из окрестных сел. И батогами их!
Сигизмунд согласился:
— Можно согнать. Только не стоит слишком усердствовать плетьми. Кнут, как и соль, требует меры.
В осадном деле не бывает мелочей, но не за всем же следить лично королю? Есть воеводы, которые занимаются конкретными участками. А королевичу Владиславу можно помечтать: он возьмет Смоленск и двинется в поход к Москве. А за собой погонит вереницы обнаженных пленниц и пленников в цепях. И нет ему дела до иезуитов с их показным ханжеством! Когда он станет царем, создаст собственную церковь, отличную от католической, и введет многоженство! Пойдет на Турцию, Персию и по всему миру! Станет императором Земли! Вот это будет слава!
Сигизмунд прервал мечты сына:
— Мы пришли с Запада, а основной удар при штурме нанесем с востока. Там русские привыкли ждать из Москвы подмогу, а не наш натиск!
Наследник Владислав охотно согласился:
— Конечно, с востока лучше. Мы будем настоящими львами!
— Послезавтра начнем атаку, сынок. Почти все готово.
Глава 10
Алексей вышел из видения. Уже стемнело, привал. Рядом Аленушка. Девушка поднесла к его рту кувшин с настойкой: специальным зельем, смешанным с молоком и медом. Алексей жадно выпил и произнес:
— Ничего страшного не случилось! Желудок не разорван. Так, мягкий свинец сплющился о мой стальной пресс.
Аленушка слегка усмехнулась и, погладив раненому лоб, сказала:
— Герой! Жара нет, и ты скоро вновь поскачешь на коне… Какие у тебя планы, витязь?
Сотников сообщил:
— Скоро ляхи будут Смоленск штурмовать. Причем, основной удар нанесут с восточного направления.
Аленушка прищурила глазки и переспросила:
— А ты уверен в этом, витязь?
Алексей подтвердил:
— Да, уверен! Через одну ночь начнется атака!
Аленушка оглянулась и прошептала:
— Мы пошлем голубя, — девушка осторожно поцеловала Алексея в лоб и спросила:
— А как ты узнал?
— Через сон. Медитативный сон.
— Сон? — удивилась Аленушка. — А можно ли верить снам?
— Это покажет время. Но обычно я вижу события, которые реально происходят в пространстве и во времени.
Аленушка уселась в позу лотоса и положила на голени руки. Она посмотрела на майскую луну в небе и сладким тоном спросила:
— Ты ясновидящий? И что же тебе приснилось на этот раз?
Алексею очень хотелось открыться красавице-ведьме и излить душу, но природная осторожность подсказывала, что этого делать не стоит. И не только природа, но и богатый жизненный опыт: и тюрьма, и армия, и инвалидное кресло, и наука. До нынешнего чудесного перемещения в его жизни хватило приключений на целый сериал. Мало кто пережил то, что Сотников. Вот и здесь намечались большие дела.
Но лучше все же быть осторожным: он почти не знает Аленушку. Да и женщинам нравятся мужчины-загадки. Если парень как прочитанная книга, то он быстро надоедает.
Сотников ответил неопределенно:
— Ну, иногда вижу вещие сны. Но не имею право об этом рассказывать.
Аленушка, похоже, не обиделась. Она поменяла позу и Алексею стала видна ступня босоногой красавицы. Конечно, немного грубая от ходьбы босяком, но мозолей нет, цвет розовый, словно пыль совсем не липнет. На голени красивый рисунок вен, напоминающий дельту реки.
Девушка задумчиво произнесла:
— А я очень люблю летать во сне. Это так приятно — ощущать себя словно птица и достигать звезд на небе. Захватывать их ладонями и аккуратно вплетать себе в косы. А еще можно использовать в качестве заколки месяц. Вот скажи, тебе хотелось бы достать с неба полярную звезду?
Сотников шутливо сказал:
— Звезды не маленькие, они очень большие, больше, чем наша Земля, только из-за огромных расстояний они нам кажутся маковыми зернышками. Даже месяц, хоть и велик, но он намного меньше звезд!
Девушка улыбнулась:
— А кажется совсем наоборот… Хотя мой учитель волхв говорил то же самое: звезды как наше Солнце и вокруг них вращаются планеты, а на этих планетах леса, моря, горы и…
— Люди? — спросил Алексей, удивленный тем, что российский волхв говорит подобно Джордано Бруно, которого казнили совсем недавно, как раз на рубеже веков, в тысяча шестисотом году.
