Завершив приготовления, отец Илларион и Майк пустились в долгий путь до Дитмонда. По словам монаха, если путникам не посчастливится воспользоваться попутным транспортом, то, покинув монастырь нынешним утром, они доберутся до места назначения лишь к вечеру следующего дня. Путь нелегкий, но обещает быть интересным. Как прекрасно окунуться в романтику пешего похода, когда уставший, изнеможенный ты все же счастлив, ибо в такой момент, как никогда, близок к природе!
Антильский монастырь остался позади, а вместе с ним скрылся и силуэт брата Мариуса, стоявшего на возвышенности и взглядом провожавшего уходящих путников. Дорога уходила в лес. Кругом возвышались могучие деревья. Все окружающее говорило о том, что Вертима не оставила без внимания эти места. В Сиенсэле весна вступает в свои права очень рано, резко сменяя собой отпевшую зиму. Уже первые весенние дни дарят нам чарующие картины, рисуемые могущественной кистью богини. На оживших ветвях появлялись нежные почки, трава молодым ярко-зеленым ковром расстилалась по обеим сторонам от дороги, а среди бархатных травинок произрастали первые цветы. В лесу пахло весной. Прекрасные птицы своим чарующим пением будто сопровождали одиноких путников. Казалось, стоит пройти еще несколько шагов, и между стволами деревьев возникнет прекрасная девушка, изображенная на статуе в Антильском монастыре. Добрая повелительница всего живого вновь возрождает то, что когда-то было создано ее руками.
Живой интерес к окружающему миру вновь заиграл в душе Майка. И хотя он живет в Сиенсэле уже около полугода и, казалось, должен был привыкнуть ко всему, его любопытству не было предела. Он то и дело ворочал головой в разные стороны, порой отставая от молчаливо идущего впереди монаха на десятки шагов. Казалось, вокруг нет ничего необычного: деревья, трава, красивые птицы, быстроногие зайцы, за мгновение пересекающие лесную дорогу. Все это не ново для гостя из прошлого. Однако же взгляд его на окружающий мир был переполнен поистине младенческим любопытством. Неужели природа жива?.. Та самая природа, которая подвергалась тяжелым испытаниям в далеком прошлом. Природа, которой приходилось нелегко в эпоху технического прогресса. Неужели развитие мира в прошлом могло привести к сохранению в первозданном виде всего того, что окружает сейчас Майка?.. А может, некая внешняя сила вынудила людей оставить наконец Землю в покое? Как бы там ни было, сердце переполняется счастьем от того, что это так.
Умеренно шагая позади Иллариона, ученик продолжал огибать взглядом могучие стволы лесных деревьев. Ближе к полудню на ясном небе появились белые облака. Ветер усиливался, гоняя густые ватные скопления, которые росли с каждой минутой, примыкая одно к другому. Солнце спряталось — в лесу потемнело. Молодая трава не казалась теперь такой яркой и сияющей. Птицы почему-то стихли, исчезли зайцы. Майк обернулся и окинул взором лесную дорожку, расстеленную под ногами. Внимание его привлекла фигура человека, далеко позади идущего вслед за путниками. На миг ему почему-то показалось, что это был брат Мариус, и он хотел было сообщить об этом Иллариону, но, когда снова обернулся, фигура исчезла. Ученик даже остановился, всматриваясь туда, где полминуты назад видел идущего человека. Но теперь его взгляд никого не нашел. Обвеянный странными чувствами, он набросил на голову темно-серый капюшон и стал догонять монаха.
Отец Илларион шел не очень быстро, но уверенно. Его твердая походка говорила о том, что он привык к длительным переходам и вообще истоптал за свою жизнь немало дорог. Он шагал, задумчиво смотря вперед и, казалось, не отводя глаз от узенькой лесной дороги. На плече его висела небольшая дорожная сумка с припасами и необходимыми вещами. Со своим попутчиком монах лишь изредка перебрасывался короткими фразами, в остальное же время похода каждый из них шел молча, погруженный в свои мысли. Заговорили они только на привале, сделанном по прошествии не менее трех часов с момента пересечения солнцем высшей точки на небе. Уставший Майк с удовольствием расселся под могучим древом; монах остался стоять на ногах.
— Скажите, отче, — обратился ученик к учителю. — Сиенсэльские летописи ведут рассказ о прошлом империи, начиная со Второй эпохи. О Первой же пишется, что ее начало — создание самой Земли. Я думаю, мало кто в империи догадывается, насколько велик сей отрезок времени. В летописях указано, что люди в то время жили племенами под властью неких ваалов — краснокожего народа. Я думаю, отче, вы понимаете, по крайней мере теперь, что так было не всегда. Так неужели эта скудная информация о жизни людей в доколумбовое время — все, что знают теперь в Сиенсэле?
Отец Илларион не изобразил на лице ничего, кроме задумчивости. Его взор опустился к танцующим на ветру травинкам и замер. Казалось, он и вовсе не слышал слов, сказанных Майком, но ученик, уверенный в обратном, терпеливо ждал. Вскоре монах ответил:
— Ты прав, в Сиенсэле очень немногие имеют представление о том, насколько стар этот мир. И то, что ты услышал от брата Мариуса, действительно все, что знают теперь о Доколумбовой эпохе. Объяснить это достаточно просто. Дело в том, что люди, находившиеся под властью ваалов, не вели никаких летописей, не писали, хотя и умели: настолько был силен гнет. В то же время объяснить, почему до нас не дошло ничего в устной форме, можно лишь тем, что жизнь людей в неволе была слишком уж долгой. Нам неизвестно, столетия ли ваалы были хозяевами на земле или тысячелетия… У наших племен не было своей особенной культуры, какая должна быть у самостоятельного народа. Рабский образ жизни не давал ей развиваться. У людей была лишь религия. Испокон веков предки сиенсэльского народа почитали Трех Божеств. Это заложено в нас со времен создания Вертимой всего живого. Мы обязаны ей своим существованием, и именно вера помогла людям победить жестоких врагов.
— Вы говорите, что у людей не было культуры и простейшей организации. Но как же они тогда научились писать?
— Это сложно объяснить. Считается, что умение писать досталось нам от далеких предков, которые, чуют наши сердца, не находились в зависимости от кого-либо и были высокоразвитой цивилизацией. И ты, Майк, знаешь об этом гораздо больше, чем я.
— Но откуда вы знали это до моего прихода?
— Если быть откровенным, то об этом не может знать никто, поскольку доказательств достоверности моих слов нет и никогда не было. Однако эти тезисы заложены в философии сиенсэльского народа и, как считают многие представители духовного мира, в том числе и я, попали туда не случайно. Лично я не верю, что вековое угнетение людского народа, каким бы длительным и жестоким оно не было, смогло помешать передачи из уст в уста хоть малейшей информации о предках. Так вот, говорят, что много лет назад на земле случилась катастрофа, которая разрушила многочисленную цивилизацию. Форма и причина той масштабной трагедии неизвестна, но многие священнослужители нашего времени неуклонно придерживаются этой теории.
Майк задумался. Да, колоссальный временной промежуток между Нашим миром и образованием Сиенсэля покрыт глубочайшей тайной…
— Отче, — после длительной паузы промолвил он. — Услышав ваш рассказ, я должен уверить вас кое в чем. Я хочу, чтобы каждый житель Сиенсэля знал, что человек был и будет хозяином и покровителем всего живого на земле. В далеком прошлом люди не знали, кто такие ваалы, их не существовало, и я уверен, что этих безжалостных тварей породила не Земля. Именно! Они пришли сюда из другого мира, если не из самого ада, чтобы поработить человечество и завладеть матерью-Землей. Они не имеют на эти территории ни малейшего права! И я призываю всех жителей нашего мира стоять на страже и защищать Землю ценой своей жизни, ибо мы ее дети, и никто более! И будь я воином армии Колумба, я без колебаний сражался бы за империю, не жалея жизни.
