В давние времена, когда колдуны медеков творили темные заклинания, городя жестокость на жестокости и разнося по миру черную ненависть, они проткнули тонкую завесу, отделяющую наш мир от тысячи преисподних под ним. Эти колдуны узнали, что, если выбросить из души последние осколки добра, можно создать пустоту, противостоящую всем законам природы и магии. Пустота эта, разумеется, не сохраняется навсегда. Она медленно, но неуклонно заполняется тем, что хуже самого зла. Маг, который спустился до самого низа лестницы и вступил во тьму, обретает черную отметину. Она может быть на любой части тела — на руке, на торсе, на лице. Эта метка — знак того, что магом завладевает Черная Тень.
— Пойдем со мной, Келлен, — сказал отец. Он взял меня за плечо и поволок прочь с улицы, вверх по мраморным ступеням, через широкие двойные двери — в дом.
Когда он закричал, это не осталось без внимания. Соседи уже выходили из домов, пытаясь выяснить, что происходит.
— В мой кабинет, — сказала мать. Ее голос был спокойным, ровным. Она контролировала эмоции. Ах, если бы я мог сказать то же о себе!
— Вылечи меня, матушка, — умолял я. — Пожалуйста. Я ничего не делал! Я не просил…
Она взяла меня ладонями за щеки и крепко сжала.
— А теперь послушай меня. Ты напуган. Ты ранен. И ты по-прежнему мой сын.
«Ты по-прежнему мой сын».
Нельзя сказать, что я почувствовал облегчение, когда она разжала руки и приобняла меня. Но все же мне стало немного лучше.
«Семья, — всегда говорил отец, — это прочный камень, на котором мы стоим. Это начало и конец всего, что мы есть».
И сейчас я отчетливо понял, как он прав. Более всего на свете мне хотелось верить, что у меня до сих пор есть семья.
— Ты найдешь мою дочь, — сказал отец, обращаясь к Фериус. И это был не вопрос.
Она немного помедлила, но кивнула.
— А ты сдержишь слово, которое мне дал. Мальчик не виноват, лорд-маг.
Отец чуть слышно рассмеялся, но в этом смехе не было радости — лишь огромная опустошающая боль.
— Тут некого винить, аргоси. Мы же не виним молнию, которая подожгла деревню.
Я ждал от Фериус какого-нибудь заковыристого ответа, но нет. Она просто ушла, а отец закрыл дверь и обернулся к нам.
— Не понимаю… — потерянно сказал я, водя пальцем по символам на предплечье. — Я только что зажег татуировку дыхания, а теперь у меня Черная Тень? Почему это происходит со мной?
Мать подталкивала меня в сторону своего кабинета, когда отец внезапно обнял ее, притянув к себе, и уткнулся лицом ей в плечо.
— Не все еще потеряно, — сказала ему мать. — С помощью богов аргоси найдет нашу дочь целой и невредимой.
А как насчет меня?
* * *
Несколько минут спустя я сидел на шелковом канапе в кабинете матери — спина выпрямлена, руки на коленях. Словно правильная поза может меня спасти! Мать держала в руке маленькую кисточку. Ею она наносила на кожу возле глазницы какую-то липкую субстанцию.
— Это чтобы Черная Тень не распространялась? — спросил я.
— Это просто косметика, глупыш. Она скроет отметины, чтобы никто случайно их не увидел.
Мать опустила кисточку и подошла к высоким шкафчикам, заполненным склянками, пузырьками и медицинскими инструментами.
— И сколько времени это займет?
Она взяла одну из баночек и принялась изучать содержимое.
— Что займет?
— Ну, когда Черная Тень поглотит меня совсем?
В сказках зараженный маг не превращается в демона сразу же. Поначалу он ничем не отличается от себя прежнего, если не считать черных отметин. Но со временем они разрастаются, и маг совершает все более и более злые поступки. Пока, наконец, не становится вместилищем злобного демонического духа.
— Давай-ка подумаем о настоящем, — сказал отец, — и не будем рисовать будущее, пока холст для него не готов. — Он наклонился и осмотрел мой глаз, пока мать копалась среди своих баночек. — Может, все не так плохо, как кажется.
Если не считать сказки, я не так уж много знал о Черной Тени. Не более того, что рассказывают всем посвященным в первый же год обучения. Из семи основных магических дисциплин джен-теп учат только шесть — железо и огонь, дыхание и кровь, песок и шелк. Седьмую — тень — никто не изучает. Тень — это пустота, ничто. Здесь нет живой магии и витает лишь демоническая энергия. Никто из джен-теп не станет искать силу в тени — как никто не захочет связываться с красной чумой или грудной болезнью. Черная Тень — это ужасная хворь, которая поражает дурных людей.
Людей вроде меня.
Я припомнил, что родители говорили о моей бабушке. Может ли болезнь передаваться по наследству? Что, если по каким-то причинам она обошла одно поколение, а теперь вновь вернулась?
Почему я? Мне никогда не хватало магии даже на то, чтобы сделать ямку в песке. А теперь это?..
Потом мне в голову пришла еще более мерзкая мысль. Проскользнула как заклинание шелка или змея, которая забирается под одеяло, когда ты спишь…
Болезнь должна была поразить Шеллу.
Нельзя так думать! Это некрасиво и гадко. Может, Черная Тень уже овладевает мной?..
В сказках маги с Черной Тенью никогда не бывали подростками. Моя бабушка успела состариться, прежде чем болезнь поглотила ее, так что, может быть, у меня есть в запасе еще долгие годы? Может быть, я все-таки немного поживу, а не сразу стану чудовищем?
— Это своего рода проклятие, — сказал отец, возвращая меня к реальности.
— Это болезнь, — поправила его мать.
Пару секунд родители смотрели друг на друга. Казалось, они спорят об этом далеко не в первый раз. Но для меня Черная Тень не была отвлеченной теорией.
— Ну? Так что же это? И почему оно происходит со мной?
Мать вернулась к своим инструментам и провела рукой над маленькой бронзовой жаровней, аккуратно поднимая палец, пока пламя не достигло нужной высоты.
— Твоя мать права в каком-то смысле, — сказал отец. — Но и я тоже прав.
Он сел на канапе рядом со мной. Неожиданное проявление участия, от которого мне стало только хуже.
— Черная Тень — это болезнь, да. Но не обычная, а магическая. Она появилась во время последней войны с медеками. Мы победили их, но они нас прокляли. Их искаженная магия и породила болезнь.
— Но считается, что медеки давно мертвы, — настаивал я. — Все так говорят.
«Если забыть, что ты видел их лишь два дня тому назад».
— Они действительно могли вернуться?
Брови отца взлетели до середины лба — выражение отчаяния, которое я видел на многих лицах, но никогда — на лице Ке-хеопса.
— Я не знаю, Келлен. Многие маги — лучше и искуснее меня — пытались очистить мир от темного колдовства медеков. Если кто-то пытается возродить его…
