Отец запнулся и замолчал. Ненадолго. Люди вроде моего отца не убегают от правды. И поэтому он продолжал:
— Некоторые сильные маги из поколения моих родителей заразились Черной Тенью. Она разъедала их души, медленно, но неумолимо. Извращала их. Делала их сердца такими же черными, как отметины на их коже. И когда демоны овладевали ими, вся сила, которую они использовали, чтобы защитить свой народ, обращалась против нас. Мы едва не потеряли наш клан.
— Хватит, Ке-хеопс, — сказала мать. — Не пугай ребенка еще больше. — Она подошла, держа в руке стеклянный стакан. — Есть упоминания о магах, которые имели все симптомы Черной Тени, но потом болезнь исчезала.
Я провел рукой по черным отметинам возле глаза. Меня охватил страх; на миг померещилось, что они переползают на пальцы.
— Это нечестно! Я едва зажег первую татуировку. Как же вышло, что меня поразила болезнь, от которой страдают только сильные маги?
— Я не знаю, — сказал отец.
«Я не знаю». Три слова, которые я никогда не ожидал от него услышать. Отец положил руку мне на плечо.
— Возможно, в этой слабости кроется наша единственная надежда, Келлен. Если Черная Тень подпитывается магической силой, тогда ее отсутствие — благо. Болезнь не усугубится.
Я повертел в голове эту мысль, пытаясь успокоиться. Если мои магические способности так малы, возможно, отцу и матери будет проще убрать из меня Черную Тень? И тогда, может быть — всего лишь «может быть» — я восстановлю свою силу и пройду испытания. Я хватался за эту надежду, как утопающий хватается за соломинку. «О, пожалуйста, все боги солнца и неба, моря и земли, прошу, перестаньте наконец превращать мою жизнь в ад!»
— Выпей, — сказала мать, протягивая мне стакан.
Я заглянул в него. Он был наполнен зеленовато-голубой жижей.
— И какая от этого польза?
Глаза матери сузились, но она улыбнулась мне.
— Я всю жизнь изучаю и совершенствую исцеляющие заклинания, а теперь должна перед тобой отчитываться? — Она протянула руку и растрепала мне волосы. — Это вылечит твои синяки и царапины, которые, я обещаю, станут темой следующего обсуждения, когда мы решим нынешнюю проблему.
Мысль о наказании, которое грозит мне за драку, странным образом успокаивала. Домашний арест и порка… проклятие! даже превращение в ше-теп — все это больше не казалось таким уж кошмарным.
— Ты должен быть сильным, Келлен, — сказал отец. Он поднялся и встал рядом с матерью. — И храбрым.
Я посмотрел на родителей. Они выглядели как маги-герои из прошлого. Из тех времен, когда наш джен-теп восхищали и пугали весь обитаемый мир.
«Ты должен быть сильным. Ты должен быть храбрым». Я взял стакан и выпил все до дна.
— Я буду сильным и храбрым.
От этих слов и от эликсира я почувствовал себя немного лучше. В конце концов, я еще молод. Отметины Черной Тени появились совсем недавно. Моя мать — великолепный целитель, а отец — один из самых могущественных магов нашего клана. Глядя на родителей, я верил, что они смогут все исправить. Я выздоровлю.
По щеке матери скатилась слезинка, и я машинально протянул руку, желая смахнуть ее. Глаза отца были темными, в них отражалась боль, но взгляд оставался решительным. Мир передо мной затуманивался и расплывался, голова стала слишком тяжелой, чтобы держать ее ровно. И тогда я понял: ничего не будет хорошо.
Мать опоила меня одурманивающим зельем.
Глава 26
ТАТУИРОВКИ
Я проснулся с криком.
Тело было липким от пота и горело, словно в огне. Мне снилось, что я привязан к столу, а злобные колдуны медеков в черных лакированных масках втыкают мне в кожу раскаленные до красна иглы, выжигая отметины Черной Тени у меня на лице, на плечах, на руках. Я проснулся в тот момент, когда они взялись за предплечья.
«Это был просто сон, идиот, — сказал я себе. — Перестань орать».
Зелье, которое мать подмешала мне в питье, оставило в голове ватную муть. Я едва мог двигаться, едва мог поднять веки. Прошло некоторое время, прежде чем я понял: боль в предплечьях была реальной.
«Татуировки. Что-то происходит с татуировками…» Инстинктивно я попытался поднять руки, но не сумел. Несмотря на туман в голове, я ухитрился крикнуть, зовя родителей, заставил себя открыть глаза. И вот тогда все стало еще хуже.
Теперь я был не в комнате матери, а в кабинете отца. Лежал на столе, привязанный к нему за лодыжки и запястья прочными кожаными ремнями. Отец стоял надо мной. Одной рукой он упирался мне в грудь, а другой — прижимал что-то острое к моему предплечью.
— Отец? Что ты делаешь? Почему так больно?
Он не ответил, просто отодвинул иглу. Окунул ее в небольшой металлический котелок, стоявший на раскаленной жаровне. Когда отец вновь вынул иглу, на ее кончике повисла капля жидкого серебра. Тогда я увидел и другие котелки на других жаровнях. Все наполнены разными расплавленными металлами. Медь, золото, железо… Металлические краски. Их использовали для нанесения татуировок детям джен-теп, чтобы связать их с глобальными силами магии. Но, глянув на свою руку, я увидел, что татуировку жара покрывают перевернутые сигиллы — темные и уродливые. Их назначение — навсегда разорвать мою связь с магией жара. Магией огня, молний, энергии…
— Отец, прошу, не надо! Не уничтожай татуировки!
Когда татуировки наносят ребенку, используется совсем немного краски: едва можно рассмотреть каплю на игле. Но отец использовал больше, гораздо больше. Он делал со мной то, чем угрожал Шелле: блокировал татуировки навсегда. После того как он закончит, я никогда больше не сумею использовать магию своего народа, даже самые примитивные чары, которые и ше-теп способны сотворить в оазисе. С тем же успехом отец мог отрезать мне руки или вырвать глаза.
— Не надо, отец! — умолял я. — Пожалуйста! Я сделаю все, что ты скажешь, только не…
— Спокойнее, Келлен, — сказал он и снова прижал иглу к моей руке. Я закричал.
Переведя дыхание, я позвал мать. У Бене-маат было доброе сердце, и она любила меня и Шеллу больше всех на свете. Она заставит Ке-хеопса опомниться.
— Ты должен довериться отцу, — сказала мать.
Оказывается, она была здесь, в комнате. Я почувствовал, как ее руки стискивают мою голову, оттягивая ее назад и прижимая затылок к твердой поверхности стола. Мать не собиралась спасать меня. Она помогала отцу.
— Должен быть другой способ! — не унимался я. — Пожалуйста! Просто попытайтесь…
— Мы уже перепробовали все, — ответил отец. — С самого твоего детства мы…
— Ке-хеопс, — сказала мать.
Она не договорила. Слова утонули в рыданиях. Ее слезы падали мне на лоб, одна за другой, а отец тем временем методично погружал иглу в металлическую краску и втыкал ее мне в предплечье.
