— Из чего?! У меня только станнер!
— Твои проблемы. Сам нагадил, сам и подчищай, — веско сказал Борисыч. — И не забудь прислать отчет! «К сожалению, в процессе забоя голова киборга оказалась сильно повреждена, и провести ее экспертизу не представляется возможным. Недобросовестному сотруднику объявлен выговор с лишением квартальной премии». Все, выполняй!
— Но…
Связь оборвалась.
Женька понимал, что Борисыч и так оказал ему огромную услугу — в первую очередь тем, что поверил. И прикрыл, дав восторжествовать духу, а не букве закона, ведь шериф решил бы вопрос с киборгом и капканом точно так же. Даже если киборг подчинится полиции, освобождать его не станут — на месте допросят и пристрелят, а голову криопочтой пошлют в «DEX-компани», это Женька уже по инфранету выяснил. Вызывать по такой ерунде специалиста-кибернетика нет смысла, а доверять бандитской технике опасно, мало ли какая программа в нее заложена. Браконьер же в любом случае выйдет сухим из воды: если по останкам киборга и удастся определить его официального хозяина, это, скорей всего, будет совсем другой человек. Чтобы купить-продать киборга на Эдеме, достаточно устного договора между людьми с передачей сопроводительных документов. Юридическую канитель разводят, только если совсем уж не доверяют друг другу. А может, этот киборг вообще краденый, потому браконьер так легко его и бросил!
И все-таки…
— Ну что, слышал? — с напускной бравадой обратился Женька к киборгу. — Все, хана тебе! Сам виноват, что с браконьерами связался!
Легче не стало, только отвращение к себе добавилось.
Женька мрачно подумал, что Борисыч поверил ему вовсе не за красивые глаза и не за безупречную репутацию. Просто менее принципиальный (или более решительный?!) человек еще неделю назад закопал бы кибертруп в чаше, не беспокоя начальство по таким пустякам.
* * *
Оружие, лазерное ружье-мелкашку, лесник одолжил у Санька, своего бывшего одноклассника — высокого, тощего, с вечно сальными светлыми волосами до плеч, хотя Санек мыл голову каждый день, а ел вообще за двоих. В школе они с Женькой были не разлей вода, потом дорожки как-то разошлись, но лесник по-прежнему считал наладчика домовых систем лучшим другом, почти братом.
— Зачем оно тебе? — чисто для проформы спросил Санек, уже открыв сейф.
— Фреанский капкан снять, — буркнул лесник, отводя глаза. Вообще-то другу мог бы и рассказать, тот не станет трепать языком — хотя бы потому, что Женька тоже много его секретов знает. Но этот секрет какой-то совсем позорный, им не страшно, а стыдно делиться.
— Свое-то когда купишь? — беззлобно упрекнул Санек. — Третий раз за год!
— Да вот придется, похоже…
Женька взял ружье и, скомканно попрощавшись, ушел. Отчет был уже написан, самую мерзкую часть работы лесник оставил напоследок, подозревая, что после нее собраться с мыслями будет еще сложнее. Ну и, чего греха таить, надеялся, что браконьер все-таки одумается.
Женька уже ненавидел эту балку.
Киборг, похоже, тоже. Изможденный вид прекрасно заменял ему эмоции, а с Женькиными вообще творил черт-те что, заставляя чувствовать себя палачом в концлагере.
«Надо было ночью прийти, — с досадой подумал лесник, — когда у него глаза светятся и сразу ясно — не человек». Спровоцировать его, что ли, как-нибудь? Чтобы снова бросился. Но ведь может и достать, холостых выпадов киборг не делал, берег силы. К тому же Женька слишком хорошо понимал: днем или ночью, неподвижный или размахивающий кулаками, против человека с ружьем киборг все равно абсолютно беззащитен.
Лесник приблизился к пленнику метров на семь. Можно еще пару шагов сделать, киборг не достанет, даже если снова распластается по земле, но Женька и так словно до упора сжал невидимую пружину.
Проблема заключалась даже не в самом факте «убийства» человекоподобной машины. Один раз Женька как-нибудь пересилил бы себя, выстрелил. Представил бы, что это манекен или компьютерная симуляция, как в армии.
Но ружье было маломощным, для охоты на мелкую дичь или вообще для стрельбы по банкам. Из него даже человека завалить сложно, тонкий лазерный луч оставляет маленькие, самозапаивающиеся дырочки. Киборга придется буквально изрешетить ими или искромсать в режиме бесперебойной подачи энергии.
— Мне тоже это совершенно не нравится, честное слово, — глупо пробормотал Женька, поднимая ружье и зажмуривая левый глаз, хотя очень хотелось — оба.
Киборг смотрел не на оружие, а Женьке в лицо. Очень выразительно смотрел, пусть и всего лишь камерами. Словно понимал, что обречен и пощады не будет, — но это не повод сдаваться. Настоящие воины умирают стоя, с гордо поднятой головой.
Лесник честно целился в нее, чтобы покончить с этим как можно быстрее, но, видимо, чем-то выдал себя за миг до нажатия гашетки, и киборг дернулся на уклонение одновременно с ним. Луч все-таки попал в мишень, чиркнул по плечу, распахав комбез и кожу. Вверх потянулась струйка дыма, ветер смахнул ее в сторону Женьки, и тот чуть не выронил ружье, подавившись рвотным спазмом.
Кажется, это продлится дольше, чем он думал. И закончится еще более неприглядно.
Женька продышался, снова поднес ружье к плечу и прицелился на этот раз в корпус — так у киборга меньше пространства для маневра. А может, ноги ему сперва подрезать, чтобы меньше дергался? У самого паха, чтобы капкан не повредить.
Лесник представил, как полуобугленный киборг будет до последнего корчиться на земле, пытаясь увернуться, уползти… И отчетливо понял, что больше не сможет нажать на гашетку. Ни за какие деньги. Ни даже ради спасения репутации. Не сможет, и все. Точка. Хоть стреляйте в него самого. Да, это всего лишь киборг. А Женька — всего лишь человек, и правильно он сделал, что не остался в армии!
— Ну и черт с тобой! — пробормотал он, опуская ружье. — Подыхай от голода, раз тебе это больше нравится! Мне так даже проще.
Стоило Женька принять решение, как ситуация предстала перед ним в ином свете. А ведь никто действительно не заставляет его немедленно убивать киборга! Борисычу достаточно отчета, голографий изувеченного трупа он не просил. В балку никто, кроме кабанов, лесника и браконьера, не зайдет, а кричать, призывая на помощь, киборг не станет. Просто постепенно ослабнет… то есть разрядится!.. и умрет, то есть отключится.
Человек может прожить без еды месяц, без воды — три дня. Киборг сидит тут уже одиннадцать, хоть и не совсем натощак. Мох постепенно сползался обратно, затягивая проплешину, однако растет он довольно-таки медленно. Обволочь предмет, чтобы урвать побольше солнечного света и органических удобрений, — это одно дело, но именно расти — нет. По краям обожранного круга дернина раздергалась и просвечивала, киборга она не прокормит, даст только короткую отсрочку неизбежного. Неделя, максимум две — и проблема решится сама собой.
А до тех пор Женька в балку ни ногой.
— Что ж, прощай! — с кривой улыбкой бросил лесник и, развернувшись, пошел обратно по тропе.
