– Я уже рассказывал. Штурм форта Вагнер, Южная Каролина.
– Но это же не все. Несколько дней назад ты сам предупреждал меня насчет вызовов, которые принимать не стоит. И ты говорил так, будто знаешь это не понаслышке.
У Ти Джея закаменел подбородок, словно он закусил что-то горькое. Вот, наверное, зачем ему эти галеты. Чтобы впиваться во что-то зубами.
– Лейтенант из конфедератов вызвал меня, – наконец выговорил Ти Джей. – Даже не знаю, почему. Наш полк сидел, скорчившись, и ждал приказа штурмовать укрепления форта. Конфедераты палили в нас как заведенные. Никто из наших и шевельнуться не мог. – Ти Джей бросил взгляд по сторонам. – И тут вдруг какой-то лейтенант мятежников выходит, встает у ничейной земли и ну махать саблей в нашу сторону. И орать: «Ты… такой-сякой немазаный! – Ты понимаешь, как он выразился. – Выходи! – орет. – Поговорим как мужчина с мужчиной!» И сам саблей будто прямо на меня указывает.
– И послушать его, конечно, было бы чистым самоубийством.
– Назовем это безнадежной отвагой. Мне так больше нравится.
– В смысле, ты ответил на вызов?
Чашка кофе задрожала у него в руках. Подмоченный кусок галеты совсем раскис и стал похож на губку, а коричневый напиток превратился в крахмалистую жижу.
– Если ты сын Тюра, – вздохнул Ти Джей, – ты не можешь пренебречь вызовом. Кто-нибудь скажет мне: «Давай драться», и я буду драться. Каждая жилка в моем теле натягивается в ответ на вызов. Честно, сам-то я вовсе не хотел ввязываться в поединок с этим… парнем. – Он явно хотел назвать лейтенанта каким-то другим словом. – Но я не смог отказаться. Я вышел из укрытия и в одиночку кинулся на штурм. Уже потом, когда я умер, я узнал, что мой поступок повлек за собой наше наступление. Форт Вагнер был взят. Наши ребята, оказывается, рванули следом. Решили, что я совсем рехнулся и лучше бы меня прикрыть. А я-то просто хотел убить лейтенанта. Я его и убил. Джеффри Туссен его звали. Сначала пальнул ему в грудь, а потом для верности еще насадил на штык. Ну, к тому времени мятежники в меня уже влепили десятка три пуль. Я погиб в рядах противника. Умирая, я глядел на разъяренные конфедератские рожи и улыбался. И вот попал в Вальгаллу.
– Одиновы кальсоны! – пробормотал я. Это ругательство я обычно приберегаю для особых случаев. – Погоди… А лейтенант, которого ты убил… Откуда ты узнал, как его звали?
Ти Джей невесело улыбнулся.
И я догадался:
– Он тоже, что ли, в Вальгалле?
Ти Джей кивнул:
– Семьдесят шестой этаж. Мы со стариной Джеффри славно порезвились. Пятьдесят лет мы убивали друг дружку каждый день. Я весь кипел от ярости. В этом парне было все, что я ненавидел и презирал, а он точно так же думал про меня. Я уже боялся, что мы станем как Хундинг и Хельги изводить друг друга и через тысячу лет.
– И что случилось?
– Да вроде и ничего особенного… Мало-помалу я от этого всего устал. И перестал отыскивать Джеффри Туссена на поле боя. Я словно что-то понял для себя. Ты не можешь ненавидеть вечно. Ведь тому, кого ты ненавидишь, от этого ни жарко ни холодно. А вот тебя самого ненависть разрушает, это точно. – Ти Джей провел пальцем по шраму от пули. – А Джеффри перестал приходить в трапезную. Я его давным-давно не видел. Такое бывает с эйнхериями-конфедератами. Они долго не живут. Запираются у себя в номерах и не выходят. И будто растворяются. – Он пожал плечами. – Думаю, им просто труднее приспособиться. Ты всю жизнь думаешь, что мир устроен вот так-то и так-то, а он вдруг оказывается больше и непонятнее, чем ты себе наво-ображал. Если не умеешь расширять сознание, тебе нечего делать в жизни после смерти.
Я вспомнил, как стоял с Амиром Фадланом на крыше возле логотипа компании Ситгоу, как бережно баюкал и оберегал его сознание, чтобы оно не рассыпалось при виде моста Биврёст и Девяти Миров.
– Верно, – согласился я. – Расширение сознания – штука болезненная.
Ти Джей опять улыбнулся, только его обычная улыбка больше не казалась мне непринужденной. Это была заслуженная улыбка, добытая в бою. И требующая такого же мужества, как штурм форта в одиночку.
– Теперь твой черед принять вызов, Магнус. Ты сразишься с Локи один на один. Пути назад нет. Но, если тебе от этого легче, знай, что ты идешь на штурм не в одиночестве. Мы будем рядом. – Ти Джей похлопал меня по плечу. – А сейчас, прошу прощения… – Он всучил мне чашку с размякшей галетой, будто волшебный дар. – Пойду-ка я вздремну немного.
Почти вся команда спала на нижней палубе. Мы обнаружили, что внутри «Большой банан» может раскладываться чуть не до бесконечности, с учетом размеров его корпуса. Так что кают у нас было предостаточно и тесниться не приходилось. Как так получалось, я не знаю. Я, конечно, фанат «Доктора Кто», но меня не тянет исследовать границы возможностей нашей одуванчиковой ТАРДИС
[35]. Я предпочитаю спать под звездами. Там-то на третье утро нашего плавания меня и нашла Алекс.
– А ну вставай, Чейз, и пошли, – скомандовала она. – Сейчас Самира покажет класс. Я научу ее не подчиняться Локи, хоть бы жизнь пришлось на это положить. И мою, и твою.
Глава XV
ОБЕЗЬЯНА!
Я тут же понял, в чем была моя ошибка.
Зря я познакомил Алекс с Перси Джексоном. Потому что она переняла слишком многое из его бесчеловечной методики. Алекс не умеет призывать морских тварей, зато она может в них превращаться. А это ничуть не лучше.
Сначала Самира и Алекс сражались друг с другом – на палубе, на воде, в воздухе. И еще у нас была колода цветных карточек с животными – Алекс сама их сделала. Моей задачей было выхватывать наобум карточку и выкрикивать название зверя. Я орал: «ОБЕЗЬЯНА!», и Сэм в разгар битвы должна была обернуться обезьяной. А Алекс тем временем то и дело меняла облик с человеческого на звериный и не давала спуску Сэм.
Стоило ей превратиться в человека, как она принималась ехидничать:
– Да ладно тебе, аль Аббас! И это, по-твоему, эдипов тамарин?
[36] А ну переделывай!
После часа таких вот шарад лицо Сэм блестело от пота. Она сняла хиджаб и стянула сзади каштановые волосы, чтобы удобнее было драться. (Нас всех Самира считала семьей, поэтому при нас ходить без хиджаба не возбранялось.) Прислонившись к планширю, Сэм переводила дыхание. Я чуть было не предложил ей воды, но вспомнил про пост.
