Я опустил взгляд. И правда, в нескольких дюймах от моей босой ноги поблескивало кольцо Андвари – все еще надетое на распухший драконий палец. Ой, кажется, меня сейчас стошнит.
– В смысле – «бери и неси»? Куда еще его нести?
– Мы положим его к остальным сокровищам, – прожестикулировал Хэрт. – Отнесем на реку и вернем Андвари.
Блитцен подобрал драконий палец и кинул в рюкзак Андвари.
– Нам бы лучше с этим не затягивать, сынок, – заметил он. – А то как бы кольцо не начало действовать.
– Ну ладно, только… – Я ткнул пальцем в частично расчлененного дракона.
Сам я никогда не охотился, но мама как-то встречалась с дядькой-охотником. Он брал нас с собой в лес и обучал меня потрошить дичь, чтобы повыделываться перед мамой. (Зря, между прочим, старался. Ни меня не научил, ни с мамой ничего не вышло.)
То есть я примерно представлял себе эту процедуру. И потому я прекрасно понимал, чем занят Джек. Он вырезал прежде жизненно важный, а ныне безжизненный орган из тела мистера Олдермана.
– А это ты зачем?.. – просипел я.
Джек расхохотался:
– Да ладно тебе, сеньор, я-то думал, ты в курсе! Если убьешь кольцевого дракона, нужно вырезать его сердце, зажарить и съесть.
Вот тут-то меня наконец и стошнило.
Глава XXVIII
Чтобы я снова взялся жарить вражье сердце? Нет уж, дудки!
А ведь меня ни разу не вырвало с самого начала нашего похода. До сего момента я был, что называется, профессионал-нетошнотик.
Но съесть драконье сердце – или что там вместо сердца у этого упыря Олдермана? Нет уж, фигушки. Это определенно перебор.
Я уковылял подальше в чащу, и там меня выворачивало не знаю сколько времени. Я чуть совсем не вырубился. Наконец появился Блитц. Он похлопал меня по плечу и повел куда-то прочь от поляны, приговаривая:
– Ничего, сынок. Я понимаю. Давай-ка уже пойдем.
Когда в голове у меня чуточку прояснилось, я понял, что Блитцен ведет меня к реке – туда, где когда-то квартировал Андвари. По пути я предпочитал от греха подальше помалкивать, только иногда ойкал, если наступал босой ногой на камень, или ветку, или гнездилище альфхеймских муравьев.
Ну, вот и пришли. Мы стояли на вершине небольшого водопада. Я заглянул в озерцо, где раньше жил Андвари. С прошлого моего визита мало что изменилось. Склизкий хмырь тогда прикидывался юркой рыбешкой. Может, и сейчас прикидывается, кто его знает. А может, когда мы его ограбили, он решил плюнуть на все, подался во Флориду и зажил там счастливой пенсионерской жизнью. Если честно, я бы к нему сейчас с радостью присоединился.
– Готов? – Голос Блитцена звучал как-то напряженно. – Мне понадобится твоя помощь.
Я покосился на него сквозь мутно-желтый туман, стоявший перед моими глазами. Блитц держал торбу над водой, готовый уронить ее вниз, но руки его почему-то тряслись. Он дернул рюкзак назад, точно защищая его содержимое от злой судьбы, потом снова вытянул руки, но через силу, с трудом. Будто толкал груженый вагон.
– Просто… так… не дается, – прокряхтел Блитцен. – Не по-гномьи… бросать… сокровища… Тяжко…
Неимоверным усилием воли мне удалось переключиться с режима «Съесть драконье сердце?! Да какого Хеля!» Я ухватил рюкзак за вторую лямку. И тут же понял, почему Блитцен так странно себя ведет. В мою голову потоком хлынули грандиозные идеи, на что можно потратить сокровища. Купить роскошный дом! (Нет, погоди… у меня уже имеется роскошный дом дяди Рэндольфа, и он мне даром не нужен.) Приобрести яхту! (У меня уже есть одна – большая и желтая. Так что спасибо, обойдусь.) Накопить на пенсию! (Но ведь я уже умер.) Отправить детей учиться в университет! (У эйнхериев не бывает детей. Я уже умер, повторяю для забывчивых.)
Рюкзак задергался и заизвивался. Похоже, он решил сменить тактику.
«Ладно, – зашептал он в моей голове, – а помочь бездомным не желаешь? Подумай, сколько добра ты смог бы сотворить на это золото. И этот мешочек – лишь начало! Надень кольцо, и богатства потекут к тебе рекой! Жилище для бездомных! Еда для голодных! Курсы повышения квалификации для безработных!»
Звучало, конечно, заманчиво… Но я понимал, что это лишь уловка. Эти сокровища никому не принесут добра. Я опустил взгляд на свои голые ноги, поцарапанные и грязные. Вспомнив удушающее драконье зловоние, я подумал о Хэртстоуне – какое печальное у него было лицо, когда он прощался с отцом, – и пробормотал:
– В гробу я видал эти сокровища.
– Вот именно, – согласился Блитц. – Ну что, на счет три? Раз, два…
И мы закинули рюкзак в озерцо. Я едва сдержался, чтобы не прыгнуть следом.
– Принимай подарочек, Андвари, – сказал я. – Будь здоров.
А может, Андвари там и не было. В таком случае мы сделали семейку форелей миллиардерами.
Блитц облегченно вздохнул:
– Ну, хоть одно бремя с плеч долой. А теперь… еще одно.
Мой желудок снова взбунтовался.
– А мне правда надо есть это самое…
– Драконье сердце? Тебе? – Блитцен затряс головой. – То есть, конечно, убил его ты… Но тут другой случай. Тебе не надо его есть.
– Хвала богам!
– Его надо съесть Хэрту.
– Что?!
Блитц понурился:
– Понимаешь, Магнус, дракон ведь ему родня. Если убиваешь кольцевого дракона, нужно непременно уничтожить сердце. Только так его душа упокоится в мире. Можно его просто сжечь…
– Ну вот, отличное решение!
– … а можно съесть его. И тогда ты наследуешь память дракона и его мудрость.
Иметь в голове мемуары такого папаши и его весьма сомнительную мудрость – по-моему, удовольствие ниже среднего. Непонятно, на кой Хэртстоуну это сдалось. И к чему ему вообще заморачиваться упокоением драконьей души? Андирон же ясно сказал ему: «Не трать больше на него времени». Вот воистину стоящий братский совет, разве нет?
– Но если Хэрт… То есть, а это разве не каннибализм? Или драконо… лизм? Или что-то типа того?
– Тут я точно не скажу, – ответил Блитцен таким голосом, будто на самом деле хотел рявкнуть во всю глотку: «ДА, Я ЗНАЮ, ЭТО СТРАШНАЯ МЕРЗОСТЬ». – Пойдем, поможем ему… что бы он ни решил.
Джек с Хэртстоуном соорудили костер. Хэртстоун держал над огнем вертел, а Джек парил рядышком, распевая «Польку пивной бочки»
[59] во всю мощь несуществующих легких. Хэрт, будучи глухим, представлял собой идеальную публику.
