Картина почти идиллическая. Если, конечно, не обращать внимания на гниющую рядом пятитонную тушу, кислую мину Хэртстоуна и на вертел с блестящим, сочным шматом мяса величиной с баскетбольную корзину. И еще на запах шашлыка. Сердце мистера Олдермана пахло как обычная еда. И от этого меня чуть снова не стошнило.
– Получилось? – просигналил Хэрт одной рукой.
– Да, – ответил Блитцен. – Сокровищ и кольца больше нет. Рыбки разбогатели.
Хэртстоун удовлетворенно кивнул. В его светлой шевелюре застряли комочки земли и листья. Как будто лес усыпал его конфетти по случаю праздничной кончины отца.
– Хэрт, дружище. – Я указал на сердце. – Тебе не обязательно это делать. Должен быть другой выход.
– И я о том же! – встрял Джек. – Он меня не слышит, ясное дело, но все же!
Хэрт начал было отвечать одной рукой, но это все равно что говорить без гласных. Так что он сдался. Показал сначала на меня, потом на вертел:
– Подержи его немного.
Я не горел желанием приближаться к драконьему сердцу. Но я тут единственный, кто может и говорить и держать вертел. Хэрт будет читать по моим губам. У Блитцена лицо скрыто сеткой, он беседует с Хэртом только руками. А от Джека и вовсе проку мало.
Поэтому я принял дежурство по вертелу. Сердце оказалось довольно тяжелым и угрожающе вихлялось на шаткой конструкции из двух рогатин. В общем, чтобы оно не свалилось в огонь, за ним нужен был глаз да глаз.
Хэртстоун размял пальцы, готовясь к длительной беседе. Кадык у него ходил ходуном, словно его горло заранее противилось сегодняшнему фирменному блюду.
– Если я съем сердце, – показал Хэртстоун, – знания моего отца не исчезнут.
– Это да, – согласился я. – Но на что тебе эти знания?
Его пальцы на мгновение замерли в воздухе.
– Это память о матери, об Андироне. О наших предках. Это знание нашей… – Он изобразил букву «И». И я догадался, что это, наверное, значит «история». Хотя жест больше напоминал удар учительской линейкой по пальцам школьника-лоботряса.
– Но ведь ты все это будешь видеть глазами отца, – возразил я. – А твой отец – отрава ползучая. Андирон же сказал: ты ничем ему больше не обязан. Плюнь ты на его мудрость.
Джек захихикал:
– Ну что я говорил? Ведь, в конце концов, этот тип собирал булыжники!
Иногда я только радуюсь, что у Джека с Хэртом языковой барьер.
Хэртстоун стиснул зубы. Меня-то он хорошо понял, только вряд ли я сказал что-то новое. Он и сам отнюдь не жаждал съесть эту пакость. Но это было для него… даже не знаю, как назвать… Ну, обязательство, что ли. Долг чести. Или у Хэрта теплилась надежда, что в глубине отцовской души отыщется хоть искорка любви к старшему сыну. Хоть что-то, что помогло бы очистить память о мистере Олдермане.
А я вот на такое не стал бы надеяться. По мне, так лучше не разгребать эти завалы. Если лицо уродское, то наверняка за ним обнаружится уродская душонка в обрамлении уродской биографии. Уродские знания мистера Олдермана отравят Хэртстоуна, если он их в прямом смысле слова переварит. Надо найти вегетарианское решение. Или буддийское. На худой конец сообразить что-нибудь из разряда еды для зеленоволосых.
Блитцен уселся, закинув ногу на ногу, и похлопал друга по колену.
– Тебе решать, – сказал он руками. – Но душа упокоится, что бы ты ни выбрал.
– Да! – с жаром поддержал я гнома. – Сожги это сердце! Пусть оно…
И тут я дал маху. Чересчур перевозбудился. Переключился на Хэрта и напрочь позабыл о своих обязанностях шеф-повара. И чуточку резковато повернул вертел. Сердце обрадованно встрепенулось, подпорки подкосились, и все сооружение рухнуло в костер.
Думаете, этим все закончилось? Ха, держите карман шире! Я все устроил так, что стало в тыщу раз хуже. О, молниеносная и бездумная реакция эйнхерия! Спасибо тебе огромное. Потому что, повинуясь этой самой реакции, я попытался поймать падающее в костер сердце. И даже почти поймал. Но оно все равно выскользнуло из рук и шлепнулось в огонь. И полыхнуло так, словно его желудочки были до краев налиты бензином. Красная вспышка – и, прощай, сердце!
Ну ладно. Это-то еще полбеды. Но ведь и это не конец истории. Сердце, истекающее соком, оставило на моих пальцах жирные отметины. И обожгло вдобавок. А что делают все нормальные люди, когда обжигают пальцы? Правильно, тянут их в рот. Именно так я и поступил. Аплодисменты сказочному кретину Магнусу Чейзу!
На вкус оказалось что-то вроде смеси перца чили со сладким фруктовым сиропом. Я вытащил пальцы изо рта и принялся яростно отплевываться. Я попробовал срыгнуть и обтер язык. Я ползал вокруг костра, плюясь и стеная:
– Ох, нет! Тьфу! Нет! Тьфу! Не-е-ет!
Но было поздно. Крошечные капельки драконьей крови просочились в мой организм. Я чувствовал, как они впитываются в язык и струятся по кровеносным сосудам.
– Сеньор! – Джек подлетел ко мне, сияя оранжевым. – Ты напрасно это сделал!
Мой меч феноменально крепок задним умом. Иногда просто зла не хватает, честное слово.
Лицо Блитцена было скрыто под сеткой, но сам он помертвел, точно опять обратился в камень.
– Сынок! О боги, ты как? Драконья кровь, она… она кошмар что творит с ДНК. У людей ведь есть ДНК, да?
Лучше бы не было. Я схватился за живот. А вдруг я уже превращаюсь в дракона? Или еще хуже: в злющего эльфийского папашу?
Я заставил себя посмотреть Хэртстоуну в глаза.
– Хэрт, я… прости меня, пожалуйста. Я нечаянно, клянусь. Я не хотел…
И тут я умолк. Потому что сам себе не верил. Так с чего Хэрту слушать мои извинения? Это я предлагал сжечь сердце. Ну и вот… сжег. Да еще и на вкус попробовал.
Лицо Хэрта застыло от ужаса.
– Скажи мне, что сделать, – взмолился я. – Я найду способ все исправить…
Хэртстоун поднял руку. Приступы ярости у него случаются крайне редко. И я знаю, как это бывает. Хэрт словно воздвигает перед собой ледяную стену. Но сейчас он смотрел совсем по-другому. Наоборот, лицо эльфа как будто смягчилось, напряжение ушло. Казалось, ему легчало на глазах.
– Это вирд, – прожестикулировал Хэрт. – Ты убил дракона. Судьба решила, что ты вкусишь его крови.
– Но… – Я хотел было опять просить прощения, но осекся. Лицо Хэрта ясно говорило, что не надо больше извиняться.
– Ты даровал покой душе моего отца, – ответил Хэрт. – Ты снял бремя с моих плеч. Однако, возможно, тебе придется заплатить за это. Это я прошу прощения.
Здорово, что Хэрт не злился. Но вот этот его участливый взгляд как-то настораживал. Хэрт будто ждал, как я среагирую на драконью кровь.
Где-то наверху раздался щебечущий голосок:
– Ну и болван!
Я весь передернулся.
