– Все хорошо, сеньор? – спросил Джек.
Я задрал голову и вгляделся в зеленые кроны. Там никого не было.
Но тут еще один тоненький голосок прочирикал:
– Он даже не догадывается, что натворил, верно?
– Совсем не догадывается, – подтвердил первый голос.
И тут я увидел, кто это говорит. Футах в двадцати над нами устроились на ветке два дрозда. Они щебетали и чирикали, как самые обычные пичуги. Но почему-то я их понимал.
– Ох, битые скорлупки! – выругался первый дрозд. – Он нас заметил. Летим! Летим!
И обе пташки унеслись прочь.
– Сынок! – позвал Блитцен.
У меня сердце упало. Что со мной сталось?! Это глюки такие или что?!
– Д-да, – промямлил я. – Ага. Все хорошо. Кажется.
Хэртстоун недоверчиво уставился на меня, но спорить не стал. Он поднялся на ноги и окинул прощальным взглядом тело своего отца.
– Мы слишком задержались, – произнесли его руки. – Давайте скорее отнесем точило на корабль. Может быть, мы уже опоздали.
Глава XXIX
Мы едва не становимся норвежским аттракционом для туристов
Прыжок со скалы – самое обыкновенное и скучное, что мне довелось совершить в Альфхейме.
Мы с Блитцем и Хэртом поднялись на каменистый выступ на краю владений Олдермана. В таком местечке делец-мегаломаньяк мог стоять, озирать земли соседей и думать: «Когда-нибудь все это будет моим! Бу-га-га!»
Высоты как раз хватало, чтобы переломать ноги, поэтому Хэрт заявил, что лучше места не придумаешь. Мы прыгнули, и он использовал – Райдо, руну путников. Воздух вокруг нас пошел рябью, и вместо того, чтобы разбиться в лепешку о землю внизу, мы рухнули кучей на палубу «Большого банана», в аккурат на Хафборна Гундерсона.
– Элдусфифлы! – взревел Хафборн.
(Это еще одно его любимое ругательство. По его словам, так звали идиотов, которые ничего не делают, только целыми днями сидят у общего очага – деревенских дурачков, в общем. К тому же, звучит-то как оскорбительно: эл-дус-фифл!)
Мы слезли с него и принесли извинения, а потом я исцелил его руку, которая все еще была в повязке и срослась не до конца, а под весом свалившейся из ниоткуда гномьей задницы сломалась снова.
– Хмф, – фыркнул Гундерсон. – Пожалуй, я согласен вас простить. Но я только что вымыл голову. Вы испортили мне прическу!
На мой взгляд, его волосы выглядели точно так же, как всегда, и я не понял, шутит он или серьезно. Хотя, судя по тому, что он не зарубил нас на месте своим топором, Гундерсон не слишком расстроился.
В Мидгарде сгущалась ночь. Наш корабль плыл в открытом море под звездной паутиной. Блитцен сбросил плащ, перчатки и тропический шлем и глубоко вдохнул:
– Наконец-то!
Первой на палубу вышла Алекс Фьерро, одетая как стиляга из пятидесятых: черно-зеленые волосы зализаны назад, белая рубашка заправлена в джинсы цвета лайма.
– Хвала богам!
И она бросилась ко мне со всех ног, отчего мое сердце на долю секунды наполнилось радостью. Но тут Алекс сняла с меня розовые очки Бадди Холи и заявила:
– Без них мой образ оставался незавершенным. Надеюсь, ты их не поцарапал.
Пока она протирала очки, на палубу выбрались Мэллори, Ти Джей и Самира.
– Ой! – Самира спешно отвела глаза. – Магнус, где твои штаны?
– Э-э, долгая история.
– Ну так иди и оденься, Бобовый Город, – велела Мэллори. – А потом расскажешь нам эту историю.
Я отправился вниз на поиски штанов и ботинок. Когда я вернулся, Блитц и Хэрт были в центре внимания всей остальной команды и делились с ними повестью о нашем путешествии в волшебную страну эльфов, света и вонючих драконьих останков.
Сэм покачала головой:
– Ох, Хэртстоун! Мне так жаль, что это случилось с твоим отцом.
Остальные тоже пробормотали что-то сочувственное.
Хэрт пожал плечами и показал:
– Это было необходимо. Магнусу досталось самое трудное. Он попробовал сердце.
Я содрогнулся:
– Да, кстати… Пожалуй, я должен вам кое-что рассказать.
И я поведал им о разговоре дроздов.
Алекс Фьерро фыркнула, но тут же прикрыла рот ладонью:
– Извини. Я понимаю, это не смешно.
Она показала жестами:
– Хэрт, твой отец, сердце. Ужасно. Представить не могу. – И добавила вслух: – На самом деле, у меня есть кое-что для тебя. – И она достала из кармана тонкий до прозрачности шелковый шарф в розово-зеленую полоску. – Вот. Я заметила, ты потерял свой.
Хэрт принял шарф из ее рук, будто священную реликвию, и торжественно обернул его вокруг своей шеи.
– Спасибо, – ответил он жестами. – Люблю.
– Еще бы! – И Алекс повернулась ко мне с проказливой улыбкой на губах. – Честное слово, Магнус… Ты по неуклюжести сжег сердце. Ты отведал крови. И теперь ты можешь говорить с животными…
– Не говорить, – возразил я. – Только понимать, что они говорят.
– Как доктор Дуллитл?
Ти Джей озадаченно нахмурился:
– Кто такой доктор Дуллитл? Он из Вальгаллы?
– Он из книжки. – Самира откусила от сандвича с огурцом. Пока было темно, она торопилась умять как можно больше провизии из корабельных запасов. – Магнус, а кроме этого кровь из драконова сердца на тебя никак не подействовала? Я волнуюсь за тебя.
– Д-да нет, вроде в остальном все нормально.
– Может, эффект временный, – предположил Ти Джей. – Ты еще чувствуешь себя странно?
– В смысле, более странно, чем обычно? – уточнила Алекс.
– Нет, – сказал я. – Но дело темное. Поблизости нет животных, чтобы проверить.
– Хочешь, я превращусь в хорька? – вызвалась Алекс. – И мы поболтаем.
– Спасибо, не надо.
В это время Мэллори Кин испытывала наш новый точильный камень на одном из своих ножей. Наточив лезвие, она метнула нож в палубу. Клинок вошел в твердые доски по самую рукоять.
– Так-так…
– Не разнеси нам весь корабль, женщина, – сказал Хафборн. – Нам на нем еще плыть и плыть.
Она скорчила ему рожу.
– А мальчики принесли неплохое точило.
Ти Джей вежливо кашлянул:
– А можно мне попробовать его на моем штыке?
– На самом деле, нет. – Мэллори спрятала точильный камень в карман. – Я не доверю эту прелесть никому из вас. Лучше пусть побудет у меня, чтобы вы не покромсали себя нечаянно. Что до драконьей крови, Магнус, я бы на твоем месте не волновалась. Ты ведь сын Фрея, одного из самых могущественных богов, которые воплощают силы природы. Возможно, драконья кровь просто усилила твои врожденные способности. По-моему, тебе и положено понимать язык птиц и зверей.
